Мекленбургский дьявол
Шрифт:
— А так вроде и ничего, — сообщил он прожевав. — Только уж больно крошится.
— Это хурабие [1], - немного нараспев произнесла девушка.
— Да уж вижу, что не пряники.
Следующим настал черед Попела. Получив свою порцию, чех тоже отхлебнул воды из кубка, отметив про себя, что она и впрямь немного солоновата, а затем маленькими глотками стал смаковать диковинный напиток. Вкус был крайне непривычным, но вместе с тем приятным и необычайно бодрящим, а нежнейшее печенье буквально рассыпалось во рту, добавляя приятных
— Эх, Нахат, кабы ты так щи варить умела, — заметил Панин, — цены бы тебе не было!
— Я вам не кухонная рабыня! — сверкнула глазами черкешенка.
— Вот и жаль, а то я бы похлебал. Ну что поесть нам дадут, али нет?
Последние слова были обращены к хозяину, но тот уже распорядился и слуги несли грозным гостям запеченную баранину, пилав и еще какие-то блюда, названия которых Федор не знал. Впрочем, они от этого были ничуть не менее вкусными.
— Коста, и ты угощайся, разговоры отложим на потом, успеется еще. — Великодушно обратился к греку Федя, пригласив осторожно молчавшего моряка присоединиться к застолью.
Увидев, что русские военачальники с аппетитом уплетают поданное им угощение, духанщик приободрился и что-то сказал, на своем гортанном языке, отчего Нахат вдруг густо покраснела и метнула на него яростный взгляд.
— Чего это он? — поинтересовался Попел, отправляя в рот, очередной кусок нежного мяса, но девушка сделала вид, что не слышит, наотрез отказавшись ему отвечать.
— Переведи, — велел своему слуге Панин.
— Он говорит, — бесхитростно отвечал ему Васька, — де, правильно заваренный кофе, бодрит мужчин и усиливает их мужскую силу… Ой, Нахат, ты чего щиплешься, я же верно перевел. Господин, скажите ей, чтобы не терзала меня!
Федор с Вацлавом в ответ только посмеялись над взбеленившейся девчонкой и продолжили воздавать должное восточной кухне. Правда, долго наслаждаться у них не получилось, потому что их отыскал гонец от генерала фон Гершова и велел всем начальным людям собираться на совет.
Дворец османского наместника хоть и не поражал особой роскошью, но в целом был вполне удобным и комфортным. В нем имелось немало помещений с толстыми стенами, остававшимися прохладными даже в самую жару. В закрытом от посторонних глаз дворике разбит тенистый сад и плескался струями прозрачной воды фонтан.
Последний мне так понравился, что я немедля приказал денщикам разоблачить меня от доспехов и сапог, после чего залез в воду, да так и остался там.
— Фух, хорошо! — сообщил я служивым.
— Вам удобно, мой кайзер? — не без иронии осведомился пришедший с докладом фон Гершов.
— Завидуй молча, — благодушно отозвался я. — А если хочешь, так присоединяйся.
— Если ваше величество позволит, немного позже, — тактично уклонился от чести померанец.
— Как хочешь, а у меня сегодня праздник. Никак нельзя в фонтан не залезть!
— Праздник? — удивился Лелик, прикидывая
— День черного рейтара, — усмехнулся я. — Короче, не бери в голову. Лучше рассказывай, что да как.
— Город полностью взят под контроль, — начал барон. — У всех ворот, казарм и арсеналов стоят караулы. К несчастью, те ворота, что были вышиблены ядрами быстро не починить, поэтому там построена баррикада и установлены два единорога. Там поставлен усиленный отряд охраны.
— Что в порту?
— Занят полностью, как и большинство находившихся в нём кораблей. Полковник Панин отличился со своими охотниками. Удалось уйти лишь нескольким легким фелюгам.
— О, как! Молодец Федька. А что казаки Мартемьянова?
— Пьянствуют и грабят местное население. К счастью, в основном мусульманское. Христианский квартал, там по большей части живут армяне — Айоц-Берд, — с трудом выговорил Лелик неудобное слово, — Примыкающий к цитадели, по вашему приказу взят под особу охрану, казаков туда не пускают. Также освобождено больше трех тысяч христианских рабов, правда, почти треть из них черкесы и грузины, а с ними не поймешь толком, то ли в бога веруют, толи в идолов.
— Сколько из них русских? А мужиков, женок, детей?
— Точно пока не скажу. Но примерно до тысячи. Думаю, часть из них можно будет вооружить и поставить в строй.
— Полагаешь, от этого будет толк?
— У нас не так много сил, чтобы игнорировать возможность пополнения, — пожал плечами Кароль.
— Черкасы — знатные воины. — Со знанием дела весомо заметил до того молча слушавший доклад Михальский. — Дозволь мне, государь, с ними перемолвиться. И ту девку, что Панин с собой повсюду таскает — невесту лекаря, тоже надо взять, будет толмачить.
— Хорошо, займись этим, Корнилий, — кивнул я, — что же до славян скажу так, если среди них есть попавшие в плен казаки или польские жолнежи то почему нет?
— Казаки, как донские, так и запорожские, уже присоединились к своим товарищам и вымещают зло на бывших хозяев. Среди поляков нашлось несколько шляхтичей, выразивших желание встать под ваши знамена. Остальные из черного люда. Имеется немалое количество ремесленников, а еще…
— Что еще? — переспросил я, заметив, что мой верный Лелик замялся.
— Женщин, вышедших замуж за местных мусульман.
— И что с ними не так?
— Ничего, если не считать, что они стоят под стенами дворца и требуют отпустить их мужей.
— Что?! — не поверил я своим ушам и рывком выбрался наружу из импровизированного бассейна.
— Я, ваше величество, сам нахожусь в некотором недоумении, но…
— Что прямо так и требуют?
— Я не слишком хорошо понимаю их наречие, но, кажется, да!
— Ладно, с этим потом разберемся. Что там командиры собрались?