Мекленбургский дьявол

Оченков Иван Валерьевич

— Молчать, мать вашу! — заорал что было сил Бурцов. — Не видите, царь прибыл!

— Что за бардак? — осведомился я.

— Да вот, государь, лекарь наш напроказил, — смеясь одними глазами, доложил Михальский.

— Что уже? — усмехнулся я. — Больно быстро.

— На счет последнего не уверен, — понял намек Корнилий, — но бывший хан требует выдачи девушки и наказания господина Попела за бесчестие.

Сам «виновник торжества», как оказалось, стоял у входа в свой шатер с обнаженной шпагой в одной руке

и пистолетом в другой, имея при этом вид решительный и… немного обескураженный. Что же, с него и начнем.

— Друг мой, — обратился я к лекарю, — кажется, вы нанимались ко мне, чтобы лечить увечья, а не наносить их?

— Прошу прощения, государь, — только и смог ответить тот. — Я виноват перед вашим величеством, но не мог поступить иначе, ибо дал слово!

— Какого черта вы творите? — понизил я голос. — Кажется, у вас есть невеста, помолвка с которой едва не стоила мне союза с калмыками. Зачем вам еще одна?

— Это моя вина, великий царь, — вылезла из-за его плеча Нахат. — Это я украла княжну.

— В каком смысле? — завис я от такого признания.

— В каком смысле украла, или в каком смысле княжна? — немного скривил в уголки губ Михальский.

— Так! Если мне немедленно не объяснят в чем тут дело, то я за себя не отвечаю! Где жена Джанибека?

— Здесь государь, — обреченно вздохнул Попел и вывел из шатра за руку женщину в восточном наряде. Лицо ее закрывала плотная вуаль, а верхняя одежда не позволяла рассмотреть, как она сложена. Но блестящие черные глаза и маленькие нежные ладошки позволяли предположить, что их обладательница довольно юна.

— Назовите свое имя, сударыня, — потребовал я, а продолжавший держаться рядом Рожков тут же перевел.

— Меня зовут Салиха и я дочь пши Камбулата.

— Ваш отец жив?

— Нет.

— Правда ли, что вас похитили и удерживают силой?

— Да.

— Вас немедленно вернут вашему… хм… мужу.

— Нет! — вскрикнула Нахат и, бросившись вперед, пала передо мной на колени, после чего заговорила, мешая русские и черкесские слова, так что разобрать можно было лишь, — не делайте этого светлый царь!

Неожиданно к ней присоединилась и «похищенная». Встав рядом, она что-то горячо заговорила, очевидно, перейдя на свой родной язык, так что Рожков перестал ее понимать и не смог выполнять свои обязанности.

— Ну что еще? — поморщился я.

— Княжна говорит, что ее украли из родного дома и силой выдали замуж за старого хана! — начала переводить Нахат. — Она ненавидит его и не хочет оставаться с ним!

— Погоди-ка, а тебе до всей этой истории какое дело?

— Мы росли с ней и нас вместе похитили, а обвинили в этом моего отца. Я должна снять позор с нашей семьи! Поэтому я и хотела освободить княжну…

— Хороший план, просто замечательный! — не удержался я от сарказма. — А дальше-то что делать будете?

Судя

по всему, так далеко отважная девушка в своих мечтах не заглядывала и потому не нашлась что ответить. Тогда я снова обратился к княжне.

— Как вы сказали вас зовут, сударыня? — повторно спросил я черкешенку, позабыв в запале ее имя.

— Салиха, — тонким голоском отвечала мне она, бросив быстрый взгляд из-под покрывала.

— Ну и что мне с вами прикажете делать?

На сей раз, она ответила по-татарски, и переводить снова стал Рожков. Речь ее была почтительна, но вместе с тем образна и даже цветиста.

— Я бедная сирота, оставшаяся совершенно одной на всем белом свете. Нет у меня ни родни, ни друзей, ни защитников. Я вся в вашей власти, великий северный царь. Как вы решите так все и будет!

— Государь, — подал голос мой толмач, видя, что я колеблюсь. — Она ведь не жена хану, а наложница.

— А есть разница?

— Да есть маленько. Позволь я еще раз спрошу ее?

— Ну, давай.

Рожков что-то залопотал по-татарски, девица ему бойко ответила. На лице сына боярского проступила довольная улыбка.

— Так и думал, государь. Бог даст, все обойдется!

— А подробнее?

— Чего?

— Ну, не томи, говорю, черт языкастый. Объясняй толком!

— Она христианка и рабыня. В ихнюю магометанскую веру отказалась перейти, ишь какова! — Не без удивления и с немалым уважением добавил Рожков. — Потому и в жены хан ее взять не смог. Так что по твоему же приказу должна быть немедленно освобождена и отправлена на Русь вместе с иными полоняниками.

— А ведь и правда, — задумался я.

В самом деле, кто мне Джанибек? Пленный хан, которого я уже не отпущу. Чего ради мне о его чести переживать? А вот освобождение христианкой души из плена агарянского — дело по любому богоугодное. И моими подданными и ратниками будет воспринято сугубо положительно, так что…

— Значит так, — велел я Рожкову. — Проверь всю свиту Джанибека и коли еще найдутся рабы, немедля отпусти на волю!

— А если кто пожелает с ним остаться?

— Вольному — воля, спасенному — рай. Если по доброму согласию, мое дело сторона. Но сейчас всех освободить!

В общем, освобожденная из плена княжна осталась под присмотром Попела и его шебутной невесты. К себе забирать ее не стал, ибо, во-первых в походе некуда, а во-вторых… у меня этого добра и так выше крыши!

Так я раздумывал, возвращаясь к себе, и неожиданно лицом к лицу столкнулся с вернувшимся из разъезда новоявленным полковым головой Татариновым. Мишка после того пира старался держаться от меня подальше, но видимо от судьбы не уйдешь.

— Ну что, господин полковник, — окликнул я его, — надумал, где полк свой размещать станешь, как наберешь?