Мексиканские негодяи
Шрифт:
– Какую?
– В микробиологии. Она случится в ночь на послезавтра.
– Антонио, я поняла, у тебя белая горячка.
– Тс-с-с, Мария, тихо выходи из комнаты и не спугни крокодильчиков. Пусть себе качаются на люстре…
231.
– Мария.
– Да, Антонио!
– Мария, я должен сказать тебе что-то очень важное.
– Ты опять улетаешь в космос и вернешься под утро пьяным?
– Нет, Мария, это уже в прошлом, все мои 15
– Господи, Антонио, у тебя проблемы с почками?
– Да. У меня их всего две.
– Но ведь так у всех людей.
– Знаешь, Мария, меня не волнуют эти негодяи, которые живут с двумя почками и думают, что так и надо!
– Но, все-таки, зачем она тебе?
– А вот смотри – ситуация, которая может произойти в любую секунду: допустим, завтра одна моя почка откажет, а вторую мне придется отдать тебе, потому что у тебя откажут обе. И с чем я останусь? А так у меня будет третья почка, которая к этому времени уже обживется, поймет, что к чему в моем организме.
– Ну, да, ведь ей предстоят такие нагрузки, особенно с 8 до 11 вечера. А где ты возьмешь третью почку?
– А вот, Мария, я как раз иду искать человека, который только что умер или собирается это сделать, и при этом не против отдать свою почку мне.
– Так тебе нужен кто-то с близкими тебе показателями – группа крови, резус-фактор…
– Вот именно поэтому я и иду в бар – там очень много людей, близких мне по крови. Во всяком случае, по содержанию алкоголя в ней. Спи, Мария!
232.
– Мария!
– Да, Антонио.
– Мария, мне очень жарко. Почему это так?
– Видимо, это из-за глобального потепления.
– Да-да, вот я и чувствую, что я глобально потею. А откуда оно взялось, это глобальное потепление?
– Его придумали эти негодяи-ученые. Сначала никакого потепления не было, но они начали про него писать, и оно стало.
– Вот негодяи! Скажи, а этот негодяй, наш сосед Мигель, он же тоже какой-то ученый?
– Не совсем. Он вахтер в институте хирургии большого пальца.
– Ну, все равно, они там все заодно. Пойду, потребую с него глобального возмещения в размере… м-м… 2400 долларов – на кондиционер.
– Ой… но ведь кондиционер стоит гораздо меньше!
– А новая стенка?
– А при чем здесь?
– А тебе что, нравится наша старая стенка? Вся рассохлась, фанировка отстала… румынская стенка 78 года! Румыны – такие же негодяи, как ученые. А румынские ученые – вообще чудовища. Кстати, не знаешь, Мигель не румын?
– Не знаю, Антонио, ты меня так запутал, что все может быть.
– Потому что, если он румын, пусть заменит наш чешский санузел.
– А какая связь?
– Ну, во-первых, румыны и чехи – почти одно и то же, а во-вторых, где я сейчас в такую жару найду чеха, который бесплатно заменит нам санузел? Эй, негодяй Мигель, открывай!
233.
– Антонио! Антонио!
– Что случилось, Мария?
– Что это такое?
– Это презерватив.
– А почему он был у тебя в кармане?
– Господи, Мария, ты нашла его! Слава богу!
– Что это значит?
– Мария, это же тот самый презерватив, с которым я отправился на первое свидание с тобой. Я думал, что он пропал, а ты его нашла!
– А зачем ты его хранишь столько времени?
– Как, Мария, это же талисман, символ нашей любви. Я как раз собирался на улицу, и думал – где же он? – я же не выхожу на улицу без презерватива… в смысле, без талисмана.
– Антонио, но здесь же написано – 2005 год.
– Правильно, Мария, я поменял его на более новый… стыдно же, если вдруг друзья случайно увидят у меня презерватив 67 года… что они подумают? Они же не знают, что это талисман!
– Господи, какой ты у меня романтичный…
– Да. Видишь, Мария, я тебе все объяснил. Теперь объясни мне, пожалуйста, почему ты рылась в моих вещах?
– Как?… а… Антонио, я хотела постирать эти брюки и просто вынимала все из карманов.
– Как тебе не стыдно, Мария! Как тебе не стыдно врать! При думала нелепую отговорку, вместо того, чтобы честно признаться, что ты собиралась отнести эти брюки своему любовнику. Могу себе представить, что бы он сделал с нашим талисманом!
– Антонио, но это же совсем не так…
– Все, Мария, я ухожу. Дай мне мой талисман и подумай над своим поведением… да, и постирай мои брюки.
234.
– Антонио!
– Да, Мария.
– А напомни, как ты называл меня раньше, когда мы только познакомились?
– Дура.
– Нет, ты называл меня как-то нежно, ласкательно…
– Дурочка?
– Ну, нет. Помнишь, мне нравилось?
– Усатая кубышка?
– Антонио!
– А, да, это мне нравилось… Не помню, Мария.
– Ну, вспомни, вспомни! Ты так запрокидывал голову, и томным голосом что-то говорил.
– Да? Давай попробуем это повторить… Хр-р-р-р…
– Антонио!
– А! Кто здесь? Дура, зачем ты меня будишь?
– Антонио, мы же пытаемся вспомнить, как ты меня называл.
– По-разному. Когда ты надела короткое облегающее платье, чтобы идти на день рождения к этой негодяйке Изольде, я назвал тебя выжившей из ума кривоногой толстозадой идиоткой. А когда мы выпивали с Мигелем, а ты пришла и вылила текилу в раковину, я тебя никак не назвал, а сразу ударил сковородкой. Может, ты этот случай имеешь в виду?