Мексиканские ночи

Эмар Густав

Догоравшие свечи свидетельствовали о том, что разговор начался давно, и сейчас оба склонились над большой картой, обмениваясь замечаниями.

Вдруг генерал выпрямился, опустился в кресло и прошептал:

— Зачем упорствовать вопреки судьбе?

— Чтобы победить, генерал! — ответил дон Хаиме.

— Это невозможно!

— Вы отчаялись, генерал?

— Нет, напротив, скорее погибну, чем покорюсь презренному Хуаресу, злобному и мстительному индейцу, из жалости подобранному на дороге испанцем. Этот негодяи с помощью междоусобных войн хочет привести

страну к гибели.

— Что же тут поделаешь, генерал, — насмешливо заметил дон Хаиме, — может быть, испанец, о котором вы говорите, нарочно воспитал подобранного им индейца мстительным и злобным, предвидя происходящие ныне события?

— Клянусь, что никто еще никогда не замышлял столь хитроумных и коварных планов и не осуществлял их такими гнусными путями и с таким бесстыдством!

— Но ведь он — предводитель «пурос», «чистых»! — заметил с улыбкой дон Хаиме.

— Да будь он проклят! — вскричал с негодованием генерал. — У него единственная цель — погубить наше несчастное отечество.

— Почему же тогда вы не желаете последовать моему совету?

Генерал с досадой пожал плечами.

— Боже мой! Да потому, что план ваш неосуществим!

— Больше нет у вас причин для отказа? — спросил дон Хаиме.

— Кроме того, — добавил в замешательстве генерал, — раз уж вы требуете от меня откровенности, признаюсь, что ваш план ущемляет мое достоинство.

— Позвольте, генерал, мне кажется, что вы не так меня поняли.

— Не так понял?! Вы шутите, мой друг, я могу, если желаете, изложить от начала до конца весь ваш план, в который вы так верите и хотите, чтобы я поверил.

— Попробуйте, — произнес дон Хаиме.

— Ну, вот он ваш план: неожиданно покинуть город, оставив артиллерию, стремительно приблизиться к неприятелю и напасть на него, застав врасплох.

— Не только напасть, но и разбить! — возразил дон Хаиме.

— Ну, разбить… — произнес с сомнением генерал.

— Именно разбить! Заметьте, генерал, ваши враги уверены, что вы заняты сейчас укреплением своих позиций в городе, ввиду предстоящей осады. Они уверенно двигаются вперед, потому что знают, что после поражения генерала Маркеса ваши сторонники избегают открытого боя.

— Все это верно, — согласился генерал.

— И потому совсем нетрудно разбить врага. Партизанская война для вас не только единственное средство борьбы, она дает вам шансы на успех, гарантирует победу над противником. Несколько удачных схваток с неприятелем, и покинувшие вас бывшие сторонники вернутся к вам, а огромное войско Хуареса растает, как снег под ярким солнцем.

— Да, да, я понимаю ваш смелый замысел.

— Обратите внимание на еще одно преимущество этого плана.

— Какое же?

— В случае поражения — погибнуть на поле брани с оружием в руках, вместо того чтобы ждать, как зверь в логове, осады врага, а потом сдаться, чтобы спасти столицу республики от ужасов междоусобной войны.

Генерал стал в волнении ходить по кабинету. Наконец, он остановился перед доном Хаиме.

— Благодарю вас, — сказал он растроганно, —

за вашу откровенность, вы — единственный друг в постигшей меня беде. Я принимаю ваш план и сегодня же приступлю к его осуществлению. Который час?

— Около четырех, генерал.

— В пять я выступаю из Мехико. Дон Хаиме поднялся.

— Вы уже покидаете меня, мой друг?

— Я вам больше не нужен, позвольте мне, генерал, удалиться.

— Но мы с вами еще увидимся?

— Во время сражения, генерал! Где именно вы намерены дать бой неприятелю?

— Здесь, — ответил генерал, — у Толуха. — Он указал место на карте. — Авангард неприятеля прибудет туда не ранее двух часов пополудни, при быстром передвижении я там буду около полудня и смогу приготовиться к сражению.

— Место выбрано удачно, я предсказываю вам победу, генерал!

— Да услышит вас Бог! Но что-то не верится!

— Опять вы пали духом!

— Нет, вы ошибаетесь, это мое убеждение. Они пожали друг другу руки, и дон Хаиме удалился.

Через несколько минут он выехал за пределы Мехико и помчался по равнине.

ГЛАВА ХХХ. Выступление

Мирамон сдержал слово и в пять часов утра во главе своих войск выступил из Мехико.

Его силы были незначительны — три с половиной тысячи пехотинцев и кавалерии.

Для скорости передвижения за спиной каждого кавалериста на лошади сидел пехотинец.

Операция, предпринятая президентом, была рискованной, но именно поэтому имела шансы на успех.

Сам генерал ехал со своим штабом во главе армии. Глядя на его спокойное и веселое лицо, можно было подумать, что никакие мрачные мысли его не тревожат, что, покинув Мехико, он снова обрел беспечность юноши.

Свежее утро обещало прекрасный день. От земли поднимался легкий туман, в лучах восходящего солнца он постепенно рассеивался. То здесь, то там на равнине виднелись стада. По дороге в Мехико двигались караваны. Насколько хватало глаз простирались возделанные поля без всяких следов войны — сельские жители вопреки грохоту оружия занимались своим обычным делом.

На дороге встречались также индейцы — одни гнали в город быков, другие несли фрукты и овощи, все торопились и пели песни, чтобы скоротать время. При появлении президента все с удивлением останавливались, снимали шляпы и почтительно кланялись.

Вскоре по приказу Мирамона солдаты свернули на глухую тропинку, где лошади пробирались с трудом. Тропинка становилась все круче, движение все быстрее, солдаты шли в полном молчании. Чувствовалась близость неприятеля.

Часов около десяти остановились на привале. Здесь следует сказать, что мексиканская армия в походе в высшей степени любопытное зрелище — за каждым солдатом следует жена, нагруженная провиантом, и на стоянке готовит пищу. Эти несчастные женщины обречены переносить все ужасы войны. На привале они располагаются на некотором расстоянии от солдат. Поэтому мексиканское войско во время похода издали можно принять за кочующие племена.