Мексиканские ночи

Эмар Густав

— Да, прав. Мое падение неизбежно, выигранное сражение лишь оттянуло его на несколько дней. Эта восторженная толпа, изменчивая и легко увлекающаяся, давно от меня отвернулась. Я знаю!

— У вас было много неудач, генерал! Но кто может утверждать, что вы не вернете потерянное, если еще раз-другой победите!

— Друг мой, сейчас я победил благодаря вам. Вы ударили в тыл неприятелю, и это решило исход сражения.

— Вы склонны видеть все в мрачном свете. Уверяю вас, еще две победы, и вы спасены.

— Мы

непременно будем сражаться, если только представится возможность. Будь у меня преданные офицеры, я не сидел бы в Мехико и добился бы полной победы.

В эту минуту дверь отворилась, и на пороге появился генерал Кабос.

— Ах, это вы, генерал, — с наигранной веселостью произнес президент, протягивая генералу руку. — Чем обязан удовольствию видеть вас?

— Прошу извинить, что осмелился войти без доклада, но дело не терпит отлагательств.

Дон Хаиме хотел уйти, но президент жестом его удержал и обратился к генералу:

— Что случилось, генерал?

— Господин президент! Народ и солдаты требуют немедленного расстрела пленных офицеров, как изменников родины.

— Не может быть, — сказал президент, побледнев.

— Потрудитесь, ваше превосходительство, открыть окно, вы услышите, какой шум на площади!

— Пойти на убийство? После победы! Я никогда не совершу подобной подлости! Где пленные?

— На дворцовом дворе, под стражей.

— Прикажите их немедленно привести ко мне! Ступайте, генерал!

— Ах, друг мой, — вскричал президент, как только генерал удалился. — Чего можно ожидать от народа, напрочь лишенного благородства? Что подумают о нас в Европе? Ничего, кроме презрения, мы не вызовем. А ведь народ наш по природе своей не жесток. Рабство и бесконечные революции сделали его таким. Пойдемте со мной, надо найти выход из этого положения!

Они отправились в просторный зал, где собрались самые преданные сторонники президента.

Президент сел в кресло, стоявшее на возвышении, офицеры его окружили. По знаку Мирамона дон Хаиме стал рядом с ним. В сопровождении генерала Кабоса вошли пленные.

С виду спокойные, они не могли не тревожиться об ожидавшей их участи. С площади доносились крики разъяренной толпы, жаждущей их смерти. Приверженцы президента ненавидели их.

Впереди шел генерал Бериосабал, совсем еще молодой, лет тридцати, с умным и выразительным лицом и благородной осанкой. За ним следовал генерал Дегольядо с сыновьями, затем шли два полковника и офицеры.

При их приближении президент встал и с улыбкой пошел им навстречу.

— Господа! — сказал он с поклоном. — Весьма сожалею, что обстоятельства не позволяют мне немедленно возвратить вам свободу, но я сделаю все, чтобы вы не испытывали особых тягот и задержались здесь ненадолго. Возьмите обратно ваши шпаги!

По

знаку Мирамона Кабос возвратил пленным оружие.

— Господа! — продолжал президент. — Считайте себя моими гостями. Вам будут оказывать должное уважение. Об одном лишь прошу, дать честное слово офицера и дворянина не выходить отсюда без моего разрешения. Не потому что я вам не доверяю, а чтобы оградить вас от покушений на вашу жизнь.

— Благодарю вас, ваше превосходительство! — ответил генерал Бериосабал. — Мы не сомневались в вашем великодушии и клянемся честью пользоваться свободой лишь в тех пределах, какие вы нам укажете.

Президент распорядился отвести пленных в отведенные для них комнаты и хотел было вернуться к себе в кабинет, но его остановил дон Хаиме и, указав на одного из офицеров, спросил:

— Вы знаете этого человека?

— Конечно, знаю, — ответил президент. — Он всего несколько дней состоит у нас на службе и уже успел оказать мне немало важных услуг. Это испанец, зовут его Антонио де Касебар.

— О, его имя мне хорошо известно, к несчастью, я давно с ним знаком! — вскричал дон Хаиме. — Он предатель!

— Вы шутите!

— Говорю вам, он предатель, я знаю это точно, — стоял на своем дон Хаиме.

— Не убеждайте меня, — с жаром произнес президент, — мне это неприятно. Доброй ночи! Завтра непременно приходите, надо обсудить множество важных дел. И, поклонившись, президент скрылся в своем кабинете. С минуту дон Хаиме стоял, неприятно пораженный недоверием президента, потом прошептал:

— Если Бог захочет погубить человека, он делает его слепым.

Теперь все кончено. Дон Хаиме покинул дворец с тяжелым сердцем.

ГЛАВА XXXII. Пало-Кемадо

Итак, дон Хаиме покинул дворец. Площадь Майор опустела. Народное волнение улеглось так же быстро, как и возникло, солдат уговорили разойтись по казармам. Остальные, увидев, что своего не добьются, что пленных им не выдадут, пошумели и тоже отправились по своим лачугам. Лачуги эти находились в бедных кварталах и пользовались дурной славой. Любой, кто нуждался в убежище, находил его там.

У входа в дворец сидел Лопес, держа наготове оружие, как ему и было приказано.

Вдруг он увидел, что дверь отворилась, и он сразу догадался, что только его господин мог выйти так поздно из дворца.

— Что нового? — спросил дон Хаиме, вдевая ногу в стремя.

— Ничего особенного, — ответил Лопес.

— Ты уверен в этом?

— Почти! Да, чуть было не забыл, тут один человек выходил из дворца, так он показался мне очень знакомым.

— И давно это было?

— Нет, с четверть часа назад. А может, я ошибся. Он был совсем по-другому одет, да и видел я его мельком.