Мелкий бес
Шрифт:
История Страхова, с которым автор «Мелкого беса» был лично знаком (его имя однажды встречается в бумагах Сологуба; [204] об этом знакомстве сообщает также, со слов писателя, Анненский-Кривич), [205] послужила непосредственным импульсом к замыслу романа. В 1880-е годы Сологуб как последователь «экспериментального метода» наблюдал и коллекционировал «натуру». Возможно, по этой причине его внимание привлекла личность великолукского безумца. Первоначально «Мелкий бес» был задуман как роман о женитьбе и помешательстве Страхова, и Сологуб, имевший в середине 1880-х годов непраздный интерес к психологии и психиатрии, знакомый с трактовками человеческого поведения в духе Ч. Ломброзо и Р. Крафт-Эбинга, с теорией среды Ип. Тэна, мог бы вполне справиться с таким конкретным творческим заданием
204
ИРЛИ. Ф. 289. On. 1. № 539. Л. 213.
205
Анненский-Кривич В. И. Две записи / Публ. А. Л. Соболева И Сологуб Федор. Творимая легенда. М., 1991. Т. II. С. 255.
Однако этот предварительный замысел в процессе развития и постепенного воплощения трансформировался в сторону отвлечения от конкретных лиц и событий, а социально-обличительный роман о жертве удушливого провинциального быта претворился в текст-миф о современной жизни и смысле человеческого бытия («Мы, современники, с трудом можем оценить масштаб этого изумительного романа, — писал Г. Чулков, — где идиот Передонов вырастает до всемирного безумия — „передоновщины“»). [206]
206
Чулков Г. Фауст и Мелкий Бес // Речь. 1908. 8 (21) дек. № 301. С. 3.
«Мелкий бес» — не жизнеописание учителя из русского захолустья («человеческий документ»), и Передонов — не «слепок с натуры», а художественный образ широкого обобщающего плана. [207] Произведение создавалось на конкретном историческом фоне и впитало в себя самые разнообразные импульсы общественной жизни.
«— Что такое Передонов? — спрашивали у Сологуба. — Исчадие первобытного хаоса, выродок демонического начала, „ночной души“ мира, нечто стихийное, родственное некоторым душам, анатомированным Достоевским? Или проще, продукт среды, отзвуки татарщины, порождение режима, социальных условий, низкой степени культуры?».
207
В 1910 году на русском языке появился роман Генриха Манна «Учитель Гнус» (1905), в переводе он получил название «Мелкий бес». Автор перевода А. Фриче сообщал в примечании: «Несомненное сходство, существующее между героем Манна и Передоновым Сологуба, само подсказало заглавие: „Мелкий бес“. Сделавшись нарицательным именем, это слово, вместе с тем, стало общественным достоянием, которым каждый может воспользоваться» (Манн Генрих. Полн. собр. соч. М., 1910. Т. 4. С. 51).
На вопрос интервьюера Сологуб отвечал: «Над „Мелким бесом“ я работал десять лет подряд. Работая так долго над одним произведением, очевидно, нельзя удовлетвориться отражением одной какой-нибудь стороны, проведением какой-нибудь частной черты, а дано все, что я видел и чувствовал в жизни. В Передонове, этом глубочайшем подлеце, есть, несомненно, и все то, что вы перечислили, и многое другое, все элементы, из которых слагается жизнь в многообразных проявлениях…». [208]
208
Поляков С. У Федора Сологуба И Русское слово. 1907. № 232. 10 окт.
Маргиналии
О происхождении «стегальных дел мастера»
«Нужно, чтобы ребенка везде секли…»
Роман об учителе-садисте Сологуб начал в период развернувшейся кампании за отмену телесных наказаний. Это обстоятельство определенным образом отразилось на его произведении. Телесные наказания в России, узаконенные государственным правом, имели многовековую традицию; в разных формах они просуществовали до конца девятнадцатого столетия. Процесс отмирания позорных экзекуций, начавшийся еще при Екатерине II, активизировался лишь в середине XIX века, но продвигался чрезвычайно медленно. В соответствии с «Временными Правилами Волостного Суда» Устава о наказаниях (1861) розга как мера наказания широко применялась для низших классов населения (из-за отсутствия достаточного количества тюрем и неспособности простого народа заплатить денежный штраф). Земское начальство, впрочем, имело право заменить розгу денежным штрафом в пользу мирских сумм: 20 розог приравнивались к сумме в 30 рублей.
Розги были отменены во всех казенных учебных заведениях, уставы которых не давали начальству прав сечь воспитанников, что отнюдь не препятствовало злоупотреблениям наказаниями в народных школах и училищах. В бумагах Сологуба сохранилась выписка из школьной ведомости за 1875/76 учебный год, сопровожденная его примечаниями: «Из 21 ученика наказаны розгами 16 учеников = 76 %. Всего было 46 случаев наказания, в том числе после экзамена 9 и после переэкзаменовок 3. Давалось от 10 до 60 ударов. 1 ученик был наказан 5 раз, 1 раз после переэкзаменовки, всего получил 100 ударов. (…) Все эти случаи только за неуспеваемость. Можно предположить, что наказания розгами за шалости были еще чаще. Возможно, что высечены были все мальчики, и случаев сечения было (для успехов месяц — то же, что для шалостей неделя) около 275 и около 7000 ударов». [209]
209
Сологуб Федор. Из учительской записной книжки // ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 6. № 183.
В 1889 году был издан закон о земских начальниках, призванный восполнить отсутствие твердой правительственной власти и приведший к расширению области применения розги: согласно нововведению, телесное наказание допускалось лишь по приговору волостных судов, но утверждалось земскими начальниками. Закон повлек за собой многочисленные злоупотребления властью. Внимание общественности вновь было обращено к наболевшему вопросу. Начавшаяся на стыке последних десятилетий века кампания за отмену телесных наказаний стала почти всеобщей и получила широкое освещение в печати.
В 1896 году в Киеве состоялся VI съезд русских врачей в память Н. И. Пирогова, возбудивший перед правительством ходатайство об отмене телесных наказаний. На первой же странице опубликованных материалов съезда говорилось: «Стоит только собраться по какому-либо поводу большей или меньшей общественной группе, и тотчас возникает вопрос о необходимости добиваться отмены телесных наказаний. Уездные губернские собрания, заседания Вольного Экономического Общества, съезды врачей, заседания врачебных обществ и т. п. не могут в огромном числе случаев обходить молчанием этот вопрос, горячо обсуждают его и ищут пути к уничтожению позорящего всех нас пятна». [210]
210
Телесные наказания в России в настоящее время / Сост. члены комиссии, избранной VI съездом врачей в память Н. И. Пирогова, Д. Н. Жбанков и Вл. И. Яковенко. М., 1899.
В журналах, столичных и провинциальных газетах с начала 1890-х годов систематически печатали материалы по злободневному вопросу (исторические, юридические, педагогические, медицинские), помещали выступления видных врачей, юристов, педагогов, писателей (в частности, статья Л. Толстого «Стыдно» появилась в «Биржевых ведомостях» в это же время — в декабре 1895). Издавались специальные книги.
Некоторые из публикаций вполне могли оказаться в круге чтения писателя, такие, например, как: Д. И. Ростиславлев. «О способах сечения розгами» (Русская старина. 1892, 1893); В. Л. Биншток. «Материалы для отмены телесных наказаний в России» (Юридический вестник. 1892. Т. II. № 7–8); Г. А. Джаншиев. «Из эпохи великих реформ» (М., 1894); А. Г. Тимофеев. «Из истории телесных наказаний в русском праве» (СПб., 1897); В. И. Семевский. «Необходимость отмены телесных наказаний» (Русская мысль. 1896. № 2–3); А. М. Чернов. «Набросок соображений» (Гжатск, 1895), и т. п.
В 1896 году вновь были переизданы педагогические статьи Н. А. Добролюбова 1857–1861 годов, в которых немало страниц уделено полемике об упразднении розги в школе: «Всероссийская иллюзия, разрушаемая розгами», «От дождя да в воду», «О значении авторитета в воспитании (Мысли по поводу „Вопросов жизни“ г. Пирогова)» и др.
Громкий резонанс в печати получила публикация воспоминаний И. А. Самчевского (Киевская старина. 1894. № 5), с которой, очевидно, Сологуб был знаком. Отрывок из этих воспоминаний был процитирован в четвертом издании монографии Г. А. Джаншиева «Из эпохи великих реформ» (М., 1894) — в разделе «Об отмене телесных наказаний» и затем воспроизведен в материалах VI съезда врачей в качестве иллюстрации садистической патологии: