Мелкий снег (Снежный пейзаж)
Шрифт:
— Да-а, ничего не скажешь, вкусно… — сказала Таэко, блаженно откинувшись на спинку стула. Юкико тем временем застенчиво отпивала сакэ из своей чарки. — Вот куда нам надо было пригласить Кириленок.
— Пожалуй, — откликнулась Сатико. — Жаль, что мы не догадались сегодня позвать с собой «бабусю» с сыном.
— Я подумал об этом, но, во-первых, для шестерых могло не найтись места, и, во-вторых, я не уверен, что они едят сырую рыбу.
— Иностранцы обожают суси. Разве не так? — обратилась Таэко к старику-хозяину.
— Они едят суси, это
— Ты вспомни, с каким удовольствием госпожа Штольц ела у нас суси, — сказала мужу Сатико.
— Да, но они были не с сырой рыбой.
— С сырой рыбой они тоже едят, будьте уверены, — буркнул Ёхэй. — Правда, не со всякой. Тунца они не жалуют.
— Да? А почему? — поинтересовался биржевой маклер.
— Не знаю. Не жалуют, и всё.
— Вы помните госпожу Рутс? — тихонько спросила одна из молоденьких гейш ту, что постарше. — Она ела сырую рыбу, но только белую. А красную совсем в рот не брала.
— Да, в самом деле, — кивнула та, протягивая руку за зубочисткой. — Вероятно, иностранцам неприятен вид сырой красной рыбы.
— Вот оно что? — отозвался со своего места биржевой маклер.
— В самом деле, если задуматься, ломоть красной сырой рыбы на белом рисе выглядит не очень-то аппетитно, — сказал Тэйноскэ.
— Послушай, Кой-сан, — позвала Сатико из-за спины Тэйноскэ, — а что сказала бы на это «бабуся» Кириленко?
— Потом, потом. Здесь мне неудобно, — ответила Таэко, с трудом удерживаясь от соблазна заговорить голосом «бабуси».
— Вы были сегодня в порту? — спросил Ёхэй.
Разделав креветок, старик положил их на заготовленный катышек риса и разрезал его на несколько частей. Креветки были такие крупные, что двух с избытком хватило на четыре порции.
— Да, мы провожали одну знакомую, она уплыла на пароходе «Шарнхорст».
Тэйноскэ взял с тарелки суси с ещё шевелящимся кусочком креветки и посыпал его солью, перемешанной с порошком «адзиномото [81] ».
— Немецкие пароходы не идут ни в какое сравнение с американскими, — заметила Сатико.
— Что верно, то верно, — согласилась Таэко. — Помнишь, какое приятное впечатление произвёл на нас «Президент Кулидж»? А «Шарнхорст» кажется таким мрачным, совсем как военный корабль.
81
Порошок «адзиномото»— белый порошок (глютаминат натрия), добавляемый в пищу для усиления естественного вкуса продуктов, изобретённый учёным-химиком К. Икэдой в нач. XX в. и с тех пор широко распространённый в Японии. В настоящее время широко используется в пищевой промышленности и в быту во всём мире.
— Ну что же вы, барышня? Кушайте скорее, — укоризненно покачал головой Ёхэй, заметив, что Юкико всё ещё не притронулась к своей порции.
— Что с тобой, Юкико?
— Она всё ещё шевелится, — пробормотала Юкико, показывая на свою креветку. Не то чтобы Юкико не любила этих «танцующих суси» с креветками,
— В том-то вся и прелесть, что они шевелятся.
— Юкико боится, что призрак креветки будет являться ей по ночам.
— Не думаю, чтобы такой призрак мог кого-либо напугать, — хохотнул биржевой маклер.
— Как сказать… Помнишь ту лягушку, Юкико?
— Лягушку? — переспросил жену Тэйноскэ.
— Когда я была в Токио, Тацуо повёл нас с Юкико в ресторанчик, где готовят якитори. [82] Пока подавали курицу, всё было хорошо, но напоследок хозяин решил попотчевать нас лягушатинкой. Когда он стал убивать лягушку, до нас донеслось такое душераздирающее кваканье, что нам обеим стало не по себе. После этого Юкико всю ночь не могла уснуть…
82
Якитори— жареные кусочки курицы на маленьком деревянном вертеле.
— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — предложила Юкико. Убедившись, что креветка перестала двигаться, она взяла палочки.
31
В середине апреля Макиока по обыкновению всей семьёй отправились в Киото. На обратном пути в поезде у Эцуко неожиданно поднялся сильный жар. Всю неделю перед этим девочка жаловалась на усталость и даже в Киото казалась на удивление, вялой. Когда добрались до дома, температура у неё была уже под сорок. Приехавший вскоре, доктор Кусида высказал предположение, что у Эцуко скарлатина, и обещал заглянуть ещё раз на следующий день.
К утру всё лицо у девочки покрылось красной сыпью, только вокруг губ кожа оставалась белой. «Да, это, без сомнения, скарлатина», — сказал доктор Кусида и посоветовал поместить Эцуко в больницу, но девочка яростно запротестовала. Учитывая, что это инфекционное заболевание, как правило, не носит эпидемического характера и редко передаётся взрослым, доктор согласился лечить Эцуко дома, при условии, однако, что будут приняты всё меры предосторожности и больная будет надёжно изолирована от окружающих. К счастью, сделать это оказалось нетрудно: рядом с домом находился отдельный флигель, служивший кабинетом Тэйноскэ, и Сатико решила перевести дочь туда. Тэйноскэ же пришлось примириться с мыслью о необходимости найти для своих занятий какое-нибудь другое место.
Флигель состоял из двух маленьких смежных комнат — в шесть и в три дзё, но там были всё необходимые удобства: электричество, газ и даже водопровод, который провели года четыре назад, когда Сатико, заболевшая инфлюэнцей, перебралась туда ради безопасности домочадцев. При желании там можно было даже готовить еду. После того как письменный стол Тэйноскэ, его книги и бумаги перенесли в спальню на втором этаже, а всё остальные вещи убрали в кладовку и шкафы, Эцуко с сиделкой переселились во флигель.