Мелькнул чулок
Шрифт:
– Ну же, лапочка, – нетерпеливо сказал он, обнажая руку и перетягивая ее повыше локтя резиновым жгутом. – Я уже десять дней сижу пустой! Это мой последний шанс. Завтра прослушивание.
– Ладно, не гони лошадей.
Кенди подошла к нему с дешевым шприцем; мелкогофрированнные волосы в свете свечи будто светились причудливой массой спутанных нитей. Ник увидел очертания маленьких грудей под рубашкой. Бедра, слишком тощие, угловато выделялись под джинсами.
Ее слабостью был метедрин. Он медленно убивал Кенди. Иногда за компанию с Ником и другими она принимала депрессанты, кваслунд, [11]
11
Транквилизатор, сильнодействующее средство.
12
Амфетомин – сильнодействующее средство. Метедрин – производное амфетомина.
Кенди медленно ввела иглу в вену. Ник почувствовал мгновенный прилив жара. Кенди согнулась над ним, глядя в пустые глаза с юмором и искренней симпатией.
– Ты, псих, парнишка, – засмеялась она. – Да ты до завтра очухаться не успеешь!
– А, – улыбнулся он, кладя руку на ее бедро, – а, хрен с ним.
Несколько минут он молча глядел на Кенди, но видел, казалось, Энни, сидевшую на кровати. Да-да, Энни принесла ему суп, заставляет есть, гладит мягкими пальцами виски.
Но Энни тут же превратилась в Кенди, которая, по-своему, тоже была медсестрой, только если одна спасала, другая помогала совершиться убийству. Обе нежные, добрые, терпеливые…
Ник знал, в ком из двоих нуждается сейчас больше.
– Давай опрокинем по одной, – предложил он.
Кенди принесла пинту виски, которую они дружно прикончили.
– Ах-х-х, – вздохнул Ник, чувствуя, как жгучая жидкость стекает в желудок, где уже находилась пара таблеток депрессантов, которые он принял тайком от нее.
– Погоди, мне нужно в ванную.
Он захлопнул за собой дверь, нашел несколько пилюль квалуда, запил водой. Потом, еле держась на ногах, помочился; перед глазами все плыло.
Когда Ник вернулся в спальню, Кенди, скрестив ноги, сидела на постели. По ее виду он понял, что она успела сделать себе укол.
– Ну же, бэби! – воскликнул он, включая стерео, – один раз на дорожку!
Кенди покорно стянула одежду, пока Ник раздевался. К своему удивлению, она заметила, что, несмотря на героин, он находился в полной боевой готовности.
– Солнышко, что это на тебя нашло?
– Военная тайна, – пробормотал Ник, сверкнув глазами, и медленно вошел в нее, двигаясь неспешными тяжелыми толчками, растрачивая последние силы. Перед глазами плыло лицо Энни.
«По крайней мере, не я один», – усмехнулся он про себя. Миллионы мужчин обрабатывали сегодня ночью женщин, мечтая об Энни. Он был счастлив и горд присоединиться к ним. Последняя дань любви – ведь Ник так и не коснулся Энни и никогда больше не увидит ее.
– Ну и жеребец же ты, – вздохнула Кенди, когда все было кончено.
– Точно, – спокойно согласился Ник. – Давай отдохнем. Завтра у меня пробы. Не буди до восьми. Заведи будильник, если уйдешь.
– Конечно, солнышко. Полежи, поспи.
Кенди прижала его к груди. Ник ощутил кисловатый, нездоровый запах немытого тела и пота. Внутрь этой девушки излилась его сперма, последняя, мгновенно убитая противозачаточными таблетками.
«Превосходно», – подумал Ник, благодарный за силу действия лекарств, изобретенных на земле, чтобы облегчить его прощание с этим миром.
Огромная темная волна облегчения нахлынула на него, завертела, понесла, каждая клеточка тела уходила вдаль, через черные стены, через героин и таблетки, мимо рук, ртов и голосов, использовавших его плоть, мимо глупых, напрасных надежд, умерших в нем…
Ник в последний раз поднял глаза, чтобы увидеть свет в конце тоннеля, оставшегося далеко позади, – улыбающееся лицо Энни, безнадежно недостижимое, все еще укоризненное, но нежное и прощающее.
Ник беззвучно шевельнул губами.
– Прости, бэби. Я ничего не мог поделать. Его глаза закрылись.
– Прощай.
Глава XXIII
Чарли Гржибек стоял за стойкой бара «Тип-Топ» на Гроув-стрит в Скрэнтоне, как и все последние десять лет, когда в зале появился незнакомец.
«Тип-Топ» был классический провинциальный бар с неоновой рекламой пива в окне, музыкальным автоматом, столом для игры в пул, [13] автоматом для попкорна, бочками с пивом и клиентами из рабочего класса. Большинство из них приходили каждый день в один и тот же час; некоторые – рабочие бутылочной фабрики, расположенной в двух кварталах отсюда, приносили с собой пластмассовые формочки с обедом.
Чарли встречал их с неподдельным уважением, был неизменно приветлив. Он знал проблемы многих посетителей лучше, чем священник, – в округе жили католики.
13
Род бильярдной игры.
Чарли, грузный спокойный человек неопределенного возраста, никогда не повышал голоса. Когда изредка по вечерам в пятницу или субботу возникали потасовки, завсегдатаи дружно выбрасывали драчунов из заведения на улицу, одновременно избавляя Чарли от необходимости платить жалованье вышибале и от неприятной обязанности возиться с воинственно настроенными пьяницами.
Чарли не обладал ни мужеством, ни достаточно сильной волей, чтоб причинять зло окружающим. Поэтому у него было много друзей.
Сегодня в баре почти никого не было. Маленький человечек в соломенном канотье заказал пива. Доброжелательный вид незнакомца развязал Чарли язык.
– Вы здесь недавно, мистер? – спросил он.
– Проездом, – хрипловато ответил клиент, уставясь на бармена белесыми глазами.
– Продаете что-нибудь? Выглядите именно так. У меня хобби – узнавать профессии по лицам, – улыбнулся Чарли.
– Нет, мистер Гржибек, – покачал головой незнакомец, протягивая руку. – Я не торговец.
Сбитый с толку Чарли, недоуменно хмурясь, потряс его ладонь, но мужчина неожиданно сжал пальцы. Усмешка, словно приклеенная, не сходила с лица, но выражение глаз почему-то стало холодно-суровым.