Мельничиха из Тихого Омута

Лакомка Ната

Теперь уже я ухватилась за судью двумя руками, прижавшись к нему и чуть не прыгнув на колени. Он резко обернулся, но за мгновение до этого бледная рожа скользнула в сторону и исчезла.

– Что там такое?
– судья хотел вскочить, но я вцепилась в него, не отпуская.

Меня колотила крупная дрожь, а желудок предательски сжимался. Хорошо, что я не съела жирный омлетик. А то сейчас меня бы вывернуло наизнанку.

Рейвен Кроу всё-таки оторвал меня от себя и подбежал к окну. Вряд ли он там что-то увидел, потому что когда отошел от окна, лицо у него было разочарованным.

– Ну, хозяйка?
– заговорил он, оставив

мурлыканье.
– Кто это был? Кто-то следит за вами? Это Жонкелия?

Я честно пыталась ответить, но слова застревали где-то в горле.

– Ещё не наговорились?
– стоило только назвать имя - и появилась хмурая мамаша Жо.
– Может, хватит, господин судья? Там холодно, между прочим. Если желаете допросить -вызывайте официально, а не выгоняйте бедную женщину из дома, - тут она заметила, как меня трясет, и воинственно скрестила руки на груди.
– Вы с ней что сделали? Вы ее пытали, что ли?

– Это вы сейчас подглядывали в окно?
– спросил судья без обиняков.

– Я?! Да за кого вы меня принимаете?
– мамаша побагровела, и сыграть это было просто невозможно.
– Я - уважаемая женщина.

– Там никого не было, - ухитрилась выговорить я.
– Мне правда очень плохо, господин Кроу. Если не возражаете - продолжим беседу завтра.

– Какое - завтра?!
– возмутилась старуха.
– Да ей неделю надо отлеживаться после вашего допроса!..

Судья смерил меня взглядом, посмотрел на мамашу Жонкелию, процедил сквозь зубы:

– Я заеду завтра, - и вышел, едва не сорвав дверь с последней петли.

– Вот тебе и курочка-цекотурочка, - изрекла старуха что-то непонятное и выглянула в щелку между дверью и косяком.
– Ушел. Точно ушел. А ты, - она фыркнула, - ты бы лучше помалкивала. «Продолжим беседу!». Принцесса, что ли? Запомни, ты - вдова Бриско Милларда, моего сына. И только попробуй сболтнуть что-нибудь лишнее.

– А что это вы мне угрожаете?
– ответила я воинственно, хотя всё ещё стучала зубами от страха.
– Не вы ли, мамаша, утопили свою невестку?

Если бы я была убеждена, что это старуха приложила руку к убийству Эдит, я бы не была такой смелой, но что-то подсказывало обратное. Наоборот, старухе отчаянно нужна была Эдит Миллард. Любая - с того света, зомби или просто говорящий манекен.

Я ждала, что сейчас старуха накинется на меня, возмущаясь, что её - такую хорошую и уважаемую, обвинили в преступлении, но мамаша Жонкелия вдруг всплеснула руками и села на лавку, рядом с пустым блюдечком.

– Утопила!
– воскликнула она насмешливо и горько.
– Да это озеро черта лысого утопит, не то что дурочку Эдит! Г оворила я Бриско - не нужна нам эта проклятая мельница...

– Эм. а кто заглядывал в окно?
– спросила я, невольно покосившись в сторону разбитого окна, но никаких рож там сейчас не наблюдалось.

– А что ты видела?
– спросила Жонкелия с любопытством и опаской.

Я описала безносую морду с мокрыми волосами, и старуха побледнела, переплела пальцы и забормотала что-то себе под нос. По-моему, она молилась. Я не знала ни одной молитвы, поэтому подождала, пока мамаша закончит и снова спросила:

– Так кто это был?

– Это моргелюты, духи озера, - обреченно сказала Жонкелия.
– Раньше они только в озере сидели, а теперь на берег выбрались. Хвала небесам, ещё в дом не залезли. Я тут везде полыни развесила, помогает от нечисти.

– Отличное средство, - съязвила я.
– Полынь - это самое оно против зубастых утопленников.

– Это не утопленники, - строго поправила она меня.
– Это - моргелюты, духи озера. Я говорила Бриско, но он не верил в них. Всё смеялся.

М-да, история. Я бы тоже не верила, если бы собственными глазами не увидела ту бледную рожу.

– Бриско не верил, смеялся, - старуха покачала головой.
– И где он сейчас? Они его утопили.

– Постойте, мамаша, - перебила я, - сочувствую вашему горю, но судья сказал, что вашего сына застрелили серебряной пулей. И пытался вызнать у меня. то есть у Эдит. не знаю ли я что-нибудь об убийстве. Я знаю? То есть Эдит - знает?

– Ничего она не знает, - покачала головой Жонкелия.
– Бриско погиб ночью, мы с Эдит спали. А утром нашли его в воде у берега, рядом с сетями.

– И с пулей в голове?

– Там была кровь, - нехотя признала она, - и у него была рана на голове, но его точно утопили духи озера. Они мстили, что Бриско потревожил их покой.

– Может, вы мне всё расскажете?
– предложила я.
– С самого начала и подробно. Раз уж мы теперь, выражаясь образно - в одной лодке.

– Прекрати так говорить!
– возмутилась она и превратилась в прежнюю мамашу Жо.
– Не строй из себя принцессу!

– Может, я и в самом деле принцесса, - ответила я с достоинством, - вы ведь этого не знаете. Вообще-то, меня зовут...

– Эдит Миллард!
– она ткнула костлявым пальцем в мою сторону.
– И если сболтнешь что-то другое, особенно про моргелютов, тебя точно примут за сумасшедшую. А я не хочу закончить свои дни среди умалишенных, и всё равно ни в чём не признаюсь.

– Вы разве что-то натворили, чтобы в чем-то признаваться?
– сказала я миролюбиво.
– Ну, рассказывайте, что тут происходит, и что случилось с вашим сыном и невесткой.

– Доем?
– мрачно спросила она, указывая на мою порцию омлета.

Я молча пододвинула к ней тарелку, и старуха схватила её с жадностью человека, который давно не ел ничего вкусного.

– Мы с Бриско не местные, - начала она свою историю, сметая омлет со скоростью пылесоса.

– Отец у него был из Тихого Омута - шалопай беспутный. Но сапожник хороший. Пришел в столицу, а я там служила в пекарне напротив сапожной мастерской. Мы поженились, родился Бриско, потом Бриско женился, а потом в столице - чума. Я овдовела, Бриско овдовел, и мы решили уехать. Сюда уехать. Бриско скопил немного, хотели купить тут маленький домик - огород развести, сапожничать, только Бриско вдруг взял и арендовал землю на берегу озера. Пришел, помню - глаза горят, будто клад нашел, показывает мне договор с графской подписью и говорит: «Скоро мы с вами, мамаша, заживем богаче графа! Да что там! Богаче короля заживем!». Я ему говорю: ты, мол, свихнулся, у озера земля плохая, там ничего расти не будет, и жилья нет - одна развалюшка стоит. А он мне: не волнуйтесь, мамашенька, через пару лет вы эту развалюху не узнаете. И что ты думаешь?
– старуха облизала ложку и с сожалением посмотрела на блюдце, на котором не осталось ни кусочка омлета, - года не прошло, как он построил здесь мельницу, устроил птичник, прикупил пару лошадей, нанял работников. Я у него спрашиваю: Бриско, откуда у тебя столько денег? А он мне с хохотком отвечает: так это от курочек, мамашенька.