Мельников
Шрифт:
– Как ты это?.. И это ведь еще не все, да?
На лбу у него моментально выступил пот. Девчушка улыбнулась.
– Верно. Но я чувствую, что на сегодня хватит.
Образ исчез, как будто бы его и не было.
– Вот тебе и «экспериментальный датчик» … – Родион выдохнул, – фу-ух. Надо пройтись, тем более, есть повод… Мд-а-а… Чуть не спросил «ты со мной?» …
5. Розовый гонщик
– …Слушай, раз ты теперь там, – Родион осторожно постучал себя указательным пальцем по виску, – давай что ли…пообщаемся. У меня все мысль одна в голове крутится, а я не ТП и не жопа ванильная, ну ты понимаешь, чтобы это в статусы там писать…
– Для этого я и здесь! – голос Евгении прозвенел с готовностью, Родион потер кончик носа и слегка поежился.
– Вот че это за лето?.. Но я про другое. Только ты не смейся.
– И не подумаю.
– Так вот, я раньше не замечал, а со временем, начал обращать внимание, – он снова потер нос, – вот, смотри, – автобус. – к остановке
– Извини, кто? – переспросила Евгения, – в моей базе данных нет такого слова.
– И не только этого. – Родион получал искреннее удовольствие от возможности поделиться своими наблюдениями, – маршрут тут сплошная тоска: город, пригород, сосны, универ, а ехать час, и я как-то от нефиг делать изобрел классификацию пассажиров. – услышав смех за спиной, и, заподозрив, что смеяться могли над ним, Родион обернулся, и был прав – в самой глубине автобуса, на последнем сидении шептались два школьника, примерно шести-семиклассники, а один из них, в модной громоздкой кепке с плоским козырьком, показывал на него пальцем. Родион на секунду смутился, но, услышав в потоке буйной подростковой речи слово «окси», и увидев мельком свое отражение на стекле, он осознал истинную причину такого ажиотажа – со своим далеко не самым миниатюрным носом и практически полным отсутствием растительности на голове, он действительно напоминал одного из кумиров современной молодежи. Но Евгения не дала ему возможности углубиться в сравнительную физиогномику:
– Расскажи мне про свою классификацию.
– Ну… Со школотой все понятно – школозавр обыкновенный. Тупой, шумный, никогда не вымрет. Есть и поинтереснее: рюкзакеры, наушникеры и щемеры.
– Таки-таки-так.
– Что?..
– Что?
Родион снова смутился.
– Да нет, ничего, просто компьютеры не говорят «таки-так».
– А умные мужчины не задают глупых вопросов.
– О-кей! Рюкзакеры… Да, кстати! Тут весь зоопарк в сборе! Видишь того бородача, над которым глумится школота? – тем временем, юные рэперы переместились к выходу и, глумливо хихикая, засовывали фантики от шоколада, жвачки и прочий мусор в ими же, видимо, расстегнутый карман потрепанного рюкзака ненормальных размеров, который украшал собой спину субъекта неопределенного, от 25 до 45 лет, возраста, с неухоженной, висящей некрасивыми сосульками бородой и в красной шапке с белым помпоном на голове. Как Родион не сдерживался, но смех все-таки вырвался наружу в виде смачного «хрю», к счастью, шкворчание автобусного двигателя полностью нивелировало этот неловкий момент, – мгновенная карма. Если честно, я одобряю. Рюкзакеры цепляют себе на горб эту хрень, массируют ей окружающих и делают вид, что она никому не мешает. Едут себе спокойно, если только не попадется какая-нибудь заслуженная училка или типа того, и не организует бодрящую лекцию. А большинство, кстати, терпит. Пялятся все в свои гаджеты. Хорошо, что мой-то в голове.
Автобус плавно затормозил. Заслуженный рюкзакер тряхнул бородой и бодро выскочил из салона.
– Шутку оценила. А остальные?
– Ну с наушникерами все просто. Напялят наушники и все. Не тронешь за руку – не очнется, а я не люблю трогать кого попало.
– И не говорите!
Родион обернулся, и едва сдержался от того, чтобы округлить глаза. Сидение позади заняла его «любимая» попутчица – женщина лет сорока, школьная учительница, вечный пассажир «четверки». Отправляясь на первую пару, Родион всегда знал заранее, кто займет сразу два места в восьмичасовом автобусе. На этот раз табло с бегущей строкой в салоне показывало 12:46, да и ехал автобус в другую сторону, но фортуна, видимо приберегла свою улыбку для более важного случая. Безымянный педагог технически занимала только полтора места – но даже Родион с его скудной комплекцией не был достаточно субтилен, чтобы претендовать на оставшуюся половинку. Вдобавок к этому, надевала она каждый раз одну и ту же когда-то черную юбку, густо умащенную кошачьей шерстью всех мастей, что окончательно уничтожало и без того невеликое желание разделить с уважаемой дамой сидение. Вдобавок, у Родиона вызывало стойкое непонимание то, как можно уделять так мало времени своей внешности, и наоборот – такую его кучу «шлаку» вроде домашнего задания на выходные или вопроса о цвете рубашек у мальчиков на общей фотографии. Обсуждая это по телефону конечно же. В общем, пришлось ему несколько остановок провести в молчании и размышлениях о том, что конкретно совпало там, на небе, чтобы суперстар школьного образования оказалась здесь и сейчас – попробуй, поговори сам с собой минутку-другую в ее присутствии, будешь потом доказывать в отделении, что ничего не нюхал.
Когда грузная классная дама наконец встала со своего места, Родион вздохнул с облегчением. Нежный звон серебряных бубенчиков разлетелся по его голове – Евгения смеялась.
– Как все, однако, у вас непросто.
Родион раздраженно посмотрел на закрывающиеся двери.
– Да теперь только надеяться, что сработает теория вероятности, и мы с ней встретимся еще нескоро.
– А кто такие щемеры, расскажешь?
– А?.. Да. Это самый грустный вид. – он осмотрелся. Жилые дома за окном закончились. Вовсю мелькали проходные складов и производств, изредка – столовые или бани. Автобус опустел. Прилив уже закончился, а до отлива было еще далеко – рабочий день кипел вовсю. Родион расслабился и заговорил почти в полный голос, – помнишь мужика, перед которым я проскочил?
– Да.
– Типичный представитель. Вроде как ничего такого, щемится себе прямой наводкой сквозь толпу как ракета класса «земля-земля-грязь на ботинках». Кроссовки они, кстати, оттаптывают безбожно. Но это фигня, мне другое интересно – они все одинаковые, в этих мужланских шапках с подвязанными сверху ушами, с одинаковыми черными сумками на лямке через плечо, на них даже надпись одинаковая, на этих сумках. Ботинки, опять же, эти размером с грузовик каждый. Усы. – Евгения слушала молча, как будто знала, а впрочем, она действительно знала, что соль своих наблюдений Родион изложит далее, – и самое странное не в том, что любой из них тебе с радостью отдавит ноги, а в том, что, если ты со щемером сделаешь то же самое, он и не заметит. Ему просто пофиг. Он ломится в автобус на своей остановке, ломится наружу, когда пора выходить. После работы делает то же самое, только наоборот, и все с такой рожей, что мем про лицо лягушки просто курит. Вот о чем он, с**а, думает? Про квартальную премию? Вечерний срач по ящику? Носки по акции?.. – автобус заходил на последний поворот перед пунктом назначения. Отвлекшись на короткое дежа вю, Родион резюмировал, – я хэзэ. Но у нас, то есть у меня дома, в Реченске, они такие же. Когда я классе в пятом учился, боялся, что, когда мне стукнет сорокет, я без вариантов стану таким же. Свадьбу еще представлял со всей этой кунсткамерой и разбитыми лицами. Тьфу. Короче, нам сейчас выходить.
Автобус остановился у хорошо знакомой вереницы ангаров. На выходе из салона Родиону почудилось, что кто-то смотрит на него и улыбается. И, как ни странно, это не пугало, скорее даже согревало, что ли.
Преодолевая закоулки между скучными постройками, Родион, и не думал, что и на этот раз кто-то его подстерегает, но все равно пару раз обернулся, даже один раз, перед самым входом, посмотрел наверх, и, потянув за ручку двери под включенной несмотря на светлое время и мерцающей бледными огнями вывеской «Интернет-магазин аксессуаров и гаджетов «Инспектор» с довольно схоже оформленным из неоновых трубок силуэтом небезызвестного персонажа, вошел внутрь.
Сначала он оказался в тесном предбаннике из пенобетона, дешево и наспех пристроенного к металлическому телу ангара, зато обвешанном изнутри рекламой модных смартфонов, причиндалов к ним и прочего хлама. Родион толкнул еще одну дверь. Зазвеневшие под потолком колокольчики активировали в его сознании очередное, совсем юное дежа вю. Впрочем, стеклянные колокольчики действительно были, а вот потолка как раз не было. Точнее сказать, его не было у магазинчика, – были только стены, сделанные наподобие офисных перегородок, над которыми возвышались своды ангара с шеренгой работающих через один прожекторов. В воздухе гуляло мощное эхо из обрывков фраз, доносящихся из контор и конторок, ютящихся по соседству, наполненное словами Родиону не то, чтобы совсем понятными: «накладные», «дебет», «оприходовал» …
Он, наверное, так и стоял бы, созерцая своды рукотворного грота и внимая отголоскам микроскопически малого бизнеса, но Евгения вдруг повела себя совсем бесцеремонным образом:
– Эй! Очнись!
Родион вздрогнул и сразу почувствовал себя неловко, но совсем ненадолго – перед ним, за прилавком, в кресле, скрестив на груди руки, расположился по всей видимости продавец – долговязый парень среднестуденческого возраста, пожалуй, что, ровесник, со взъерошенными русыми волосами, сильно выпирающим кадыком и лицом, изношенным не по годам. Его чертами он был дико похож на героя латиноамериканского сериала, от которого фанатела старшая сестра Родиона, однако, романтизма его физиономии порядком недоставало, а шрамов, оставленных суровой действительностью, наоборот, было в избытке. Парень спал. Бросив взгляд на его подбородок, Родион не смог сдержать улыбки – оттуда произрастала бороденка, скорее даже косичка, сантиметров тридцать длиной, но такой скромной толщины, что при наличии желания можно было бы сосчитать в ней волосы. Но Родиона забавляло немного другое: он представил себе этот экспонат спящим в жестком кресле «четверки» и гнусавое хихиканье школьников, лишающих его предмета гордости посредством ножниц.