Мемо
Шрифт:
Но «студебеккера» на улице не было. В конце концов Поль обратил внимание на «дофин». Дважды медленно прошел рядом с ним, не веря своим глазам. Он все ждал, что тыква превратится в карету, но это произошло, видимо, раньше, чем он оказался возле нее, и обратная метаморфоза привела все в норму. Хотя какая тут теперь норма…
Перед тем как открыть дверцу, он пнул ее ногой.
Минос демонстрировал непонятное поведение, до сих пор не наблюдавшееся у обычных крыс. Он стоял у входа в лабиринт, не проявляя интереса к кусочку сыра, ждавшему его у выхода. По шерстке Миноса пробегали
– И ничего-то из него не выудишь,– изрек Дармон.– Все происходит у него в голове, а он у нас не красноречив.
– Надо будет перейти к опытам на человеке,– заключил Поль.
– Это опасно, – заметила Мариетта.– Мы же не знаем, что он ощущает.
– Во всяком случае, это безболезненно, – заявил Жинесте.
По всей видимости, действие препарата прекращалось. Вот уже Минос встал на лапы и преспокойно направился в лабиринт.
Поль подумал о свойствах С-24. А что, если новое вещество способно устранять последствия его приема?
– Пожалуй, я попробую,– сказал он, посмотрев на часы.
Под встревоженными взглядами товарищей Поль проглотил щепотку белого порошка и сел в кресло. Началось ожидание.
Поль наклоняется, чтобы поймать свой голубой целлулоидный козырек, упавший в воду. Лагуна хороша своим спокойствием. Это словно соленое озеро, где можно барахтаться безбоязненно – глубина не больше чем по пояс. И еще очень легко учиться плавать. Говорят, в ней опасно во время прилива из-за течений. Правда, похоже, что и во время отлива небезопасно – по той же самой причине. Впрочем, во время прилива лагуны просто нет, так что приходить сюда надо во время отлива и когда море спокойно.
Поль прилаживает козырек, натягивая на голову белую резинку. И смотрит на Жаклин.
Ей всего четырнадцать лет, а ему уже пятнадцать. Но он тощ, как бродячий пес, и вид у него все еще мальчишеский. Жаклин выглядит старше его на добрых три года. У нее коротко подстриженные каштановые волосы и голубые глаза, при виде которых у Поля перехватывает дух. Поль думает о ней все дни напролет. Жаклин приезжает к деду с бабкой только на выходные. Она живет в Либурне г. Поль проводит каникулы в Сулаке 2.
Дед и бабка Жаклин живут в домике в ста метрах от пляжа и летом принимают у себя нескольких отдыхающих. С точки зрения Поля, они уже совсем старые. Но им самое большее по пятьдесят пять лет. Дед Жаклин – рыболов. Юн приносит крабов, которых называет «сонями». Бабка же не видела моря лет десять. Зачем перебираться через дюны.
Поль смотрит на Жаклин. Чувство, которое он к ней испытывает, сродни волнам, когда на них закручиваются барашки. Это чувство ему уже знакомо. Он питал его к соседке по лестничной площадке три года тому назад. Ту тоже звали Жаклин. Ей было двенадцать лет. Но ей нравился малолетний вожак шайки, орудовавшей на пустыре у бедняцких кварталов. Удалось перехватить письма, которые она писала и которые начинались так: «Мими, любовь моя». Мими тоже было двенадцать лет. Но он метко кидал камни. В том числе и в Поля, с восьми лет носившего очки. Мими разбивал их трижды. Но Полю везло: ни разу осколок не попал в глаза.
Это чувство делает его рабом второй Жаклин. Ее он забавляет. Она соглашается гулять с ним в вечерней прохладе сосен. Поль слышит шорох иголок под ногами. Словно идешь по скрипучему снегу. Он никогда не забудет, как пахнут сосны.
И сразу же наступает завтра. Поль уезжает. Каникулы кончились. Во дворе, у деревянной калитки, он целует Жаклин в обе щеки. Все произошло так молниеносно, что Поль не успел подготовиться к прощанию. Ему дали конфету. Кто, когда – он не помнит. Но эта конфета растягивает ему щеку, мешает. Поцелуй. Последний.
Поль вернулся в Коломб, в свою конуру. Он слушает новенький радиоприемник. По «Радио-Сите» передают матч. Поль переключается на «Радио-Пари». Бетховена он не узнает, но находит музыку прекрасной. Такой же, как Жаклин.
Он тихонько плачет и меняет волну. По «Пост-Пари-зьен» – речь Леона Блюма. Поль возвращается на «Радио-Пари» и погружается в безбрежную печаль.
Поль очнулся окруженный друзьями. Лицо у него было залито слезами. Смутившись не меньше Дармона и Жи-несте, он вытер глаза, ополоснул лицо под краном. Его оставили в покое, во взгляде у него было странное выражение.
– Это как после С-24…– начал он. Дармон перебил его:
– Ты даже не шевелился. После С-24, уж поверь мне, было совсем не так…
– Я приготовила ларгактил,– сказала Изабелла.– На случай, если…
Поль решил все-таки продолжить свой рассказ. Голос его дрожал.
– Я понял, почему Минос так себя вел… Он пережил эпизод из своего прошлого. Он был в трансе… Так что это было?
– «Мемо-2»,– мгновенно напрягшись, ответила Изабелла.– Ну… наш «мемо-2», твой и мой.
– Именно так,– подтвердил Жинесте.-Это вы его получили.
– «Мемо-2»…– протянул Поль.
– «Мемо-1» назывался наш «меморил». Это звучит уже коммерчески! – закончил за него Дармон.
– Точно,-согласился Поль с ничего не выражающей улыбкой на губах.
Прийти в себя. Как можно быстрее прийти в себя.
– Ну что,– сказал он,– это вещество не имеет ничего общего с «меморилом». Оно не облегчает воспоминание. Скорее переносит субъекта в прошлое. В его прошлое. Человек не вспоминает. Он находится там. Наедине со своей реальностью.
– Но С-24…– начала было Мариетта.
– С-24 – это тупик,– с горячностью перебил ее Поль.-Можно оказаться в теле далекого предка. Тут другое дело. Речь идет о прошлом данного субъекта.
Он посмотрел на часы.
– Во сколько я принял «мемо-2»?
– Я отметила,– сказала Мариетта.– В десять двенадцать.
– Сейчас десять двадцать, а я… скажем, пробудился самое меньшее четыре минуты тому назад. Таким образом, в течение четырех минут мне снова было пятнадцать лет. Это процесс галлюцинаторного типа, но обусловленный исключительно активацией памяти. Никакого сна, никакого бреда, никаких фантасмагорий. Одно только реальное прошлое, переживаемое повторно. Со всем его чувственным миром. Звуки, цвета, запахи, ощущение текущего психологического времени, планы, воспоминания, вкус пищи… Настоящее, но настоящее, почерпнутое в прошлом.