Мемориал
Шрифт:
— Как это?
— Ну вроде как две парочки: я с капитаном, ты с Иркой.
— Интересно: А чего вас потянуло на местных ментов?
— После Марка.
Тут-то у меня язык и одеревенел. Напротив, через сквер с его клумбами, сиренью и паршивыми клёнами, стоял «жигуль» Фомы. В машине сидел Фома; увидел нас и врубил. Мы быстро погрузились и поехали, и я всю остатнюю дорогу молчал.
Вышли мы у гостиницы, и Виола втащила меня в ресторан. Ирэна с ментом уже сидели. Капитан Елдаков оказался гладким мужиком под пятьдесят. Мы поздоровались, и у девок моих началась с ним беседа. Но о чём они беседовали, я не понял из-за грохота оркестра, которым администрация, очевидно, хотела замаскировать убогую свою кухню.
Со скуки и от страха я выпил один стакан, потом опрокинул другой — и всё поплыло у меня перед глазами. Но это даже к лучшему, потому что страх притупился. А бояться было чего. Я чувствовал всем нутром, как сгущается что-то чёрное, глухое, плотное, какая-то энергия в этом чёрном запечатана.
Да, господа, надо признаться, что подружки мои — колдуньи в самом плохом смысле этого слова. Теперь я это понял совершенно отчётливо. Это, впрочем, можно было бы расчухать и пораньше, но тогда я был совсем болен. А сейчас, в обстановке более-менее спокойной, когда привидения не виделись, а нервы затормозились коньяком и грохотом, на удивление ясно понял я все их ведьмовские штучки. Вяло проходили в уме заклинания и оккультная тарабарщина, которой они пользовались при мне: Да, да: Чёрные ведьмы. Но что же теперь делать?
Впрочем, ничего мне делать не пришлось. Да и бесполезно было, уж слишком далеко всё зашло. Меня тащило течением, а сил бороться не осталось. События совершались быстро и помимо моей воли; со мною что-то делали, и никто не спрашивал согласия.
Ирэна, разыгрывая влюблённую, положила мне руку на затылок и стала поглаживать, словно кота. Я размяк, расслабился, незаметно съел ещё стакан, поковырял в тарелке, закусил остывшим мясом и понурил буйную головушку. Коньяк одурманил, умолкли расходившиеся нервы, и начал мне сниться сон.
Видел я во сне, как девицы мои, неприлично смеясь, встали из-за стола, а Елдаков потащил меня вслед за ними. Какое-то проститутское такси подъехало и в мгновение ока доставило нас: впрочем, нет, вру, не в мгновение ока, а просто пока нас во сне везли к менту, я провалился и увидел сон во сне: яркую долину, освещённую слепящим солнцем, и засохшую траву и поблескивающую пыль.
Посреди поля стояли друг против друга два воина — только что они сближались, чтобы столкнуться в бою, и внезапно остановились, точно перед ними возникла прозрачная стена. Они сошли с колесниц. Квадриги стали поодаль перед войсками, а вожди разговаривали меж собой.
— Подумать только! Мы сейчас могли бы валяться в собственной крови, Главк! Я не узнал тебя, сын Гипполоха, но поистине — Боги заставили меня задать тебе вопрос — кто ты и чья ты отрасль.
Вожди сняли шлемы и пошли навстречу друг другу.
— Что говорить о роде, о семье, Диомед? Кому интересно: от кого происхожу я, от кого — ты, едва минует несколько десятилетий после нашей смерти? Славен был мой дед, Беллерофонт, славен был и отец, Гипполох, а многие ли сейчас помнят их?
Поистине, сыны человеков подобны листве дерев. Одни листы ветер осенью разметает по земле, а другие шумят в кронах, когда приходит новая весна. Так и сыны мужей — только суета, одни рождаются, другие — умирают. Но в меру наших дней мы оба можем гордиться нашими предками, Тидид.
— Ещё бы! — воскликнул Диомед, вонзая в мягкую землю древко своего копья и протягивая руку Гипполохиду. — Мой дед Иней и твой Беллерофонт были гостеприимцами. Иней целых двадцать дней угощал Беллерофонта в доме своём и подарил ему пурпуровый пояс, а тот в ответ — двудонный кубок, что и по сию пору сохраняется в наших стенах. Гостеприимцами были и наши отцы. Неужели и мы не будем друзьями?
Будь же мне гостем и другом в Ликии, а я буду гостем для тебя в Аргосе! И отныне я не буду поражать тебя и твоих воинов, а твои тоже пусть воюют с другими ахейцами, но не со мной.
— Да будет так! — ответил Главк. — Обменяемся оружием в знак братства; и наши воины пусть заметят их.
(Это была неслыханная щедрость! — у Главка был драгоценный раззолоченный доспех, а у Диомеда — простой бронзовый).
Сверкнул золотой щит сполохом солнца, вожди начали снимать оружие, и вдруг Диомед застыл на мгновение.
— Послушай, Гипполохид, у меня сейчас мелькнуло: воспоминание, если можно так назвать его. Мне показалось, что этот разговор наш, и всё это: этот день, солнце — уже однажды были!
Главк застыл с полуразвязанным ремнём от брони в руке.
— Ты знаешь, — тихо произнёс он. — А ведь это уже было с нами:
— Опять заснул! Да растолкайте же вы его! — воскликнула Эйрена, и тут мой сон во сне кончился, и опять начался первый сон. Мент с Виолой стали меня тормошить, и я увидел продолжение.
Мы оказались в роскошной квартире Елдакова, сплошь увешанной иконами и картинами, так что свободного клочка не было, а за стёклами шкафов жемчужно светился старинный фарфор, тускло бриллиантил редкостный хрусталь, и какие-то серебряные и золотые и резанные по кости реликвии пестрили в полусвете.
Супруги-капитанши не было, она уехала на юга. И снилось мне, что девицы усадили меня на диван, а мент выбежал — надо было малость в кухне похозяйничать.
— Что ты не введёшь его в транс?
— Капли надёжнее.
Видел я дальше, как на столе образовалась бутылка шампанского, бокалы и закуски.
А потом Ирэна незаметно подлила несколько капель в бокал менту, и минут через пять он отключился.
И тут мне впервые по-настоящему захотелось проснуться. Ибо вместо милой ласковой Эйрены я увидел ведьму. Как-то странно изменилась она, и красота её перестала быть красивой, а стала чужой и страшной. Лицо её напряглось и потемнело, и, нежно-белое, покрылось вдруг загаром. И я понял, что это за загар. Кожу моей подружки опалил огонь Эреба, и сейчас, во сне, он проступил и открылся.
Теперь стало ясно, почему меня иногда до костей пронизывал холод при взгляде на Ирэну. Эти глаза видели лёд Аверна, это лицо обжигало его пламя.
— Ну, сейчас я тобой займусь, — пробормотала она и несколько раз ударила мента по щекам. — Открывай глаза.
Голос её звучал точно медь.
Мент открыл глаза.
— Скажи, с какого времени ты за нами следишь?
— С весны.
— Почему ты нами заинтересовался?
— Из-за коллекции Левина… И потом…
— Что?
— Среди коломенцев-коллекционеров прошёл слух, что вы имеете выход на какой-то клад или секретный архив. Я не верю в библиотеку Ивана Грозного, но слух такой был.