Мемуары фельдмаршала
Шрифт:
Выдержки из письма генерала Бредли:
«Айк рассказал мне о недавнем разговоре с Вами, и я счастлив, что имею возможность встретиться с Вами позже на этой неделе для обсуждения дальнейших действий. Думаю, Вам будет интересно узнать некоторые факты, касающиеся нашей теперешней ситуации и наших перспектив на будущее. Вопрос о том, должен ли я перебросить несколько дивизий Паттона к северу, был тщательно изучен перед нашим последним рывком. У него имеется только шесть пехотных дивизий, а ему приходится удерживать линию фронта длиной более семидесяти миль, причем эта линия включает в себя крепость Мец. Думаю, что даже в том случае, если он будет вести только оборонительные бои, я смогу забрать у него только одну пехотную дивизию, в крайнем случае — две, в противном случае его фронт резко ослабнет. Это поставило бы его в положение, когда [318] никакое наступление и, следовательно, взаимодействие с 6-й группой армий на юге стало бы невозможным. Поэтому я решил не забирать у него ни одной дивизии, чтобы он, во взаимодействии с Деверсом, мог начать наступление с целью освобождения Лотарингии и, если удастся, Саара. К полуночи 30 ноября он взял в плен более 25 000 человек, а общие потери противника за этот период, надо полагать, куда более значительны. Поскольку у нас нет возможности принимать войска, вооружать их и снабжать всем необходимым через порты на Ла-Манше, нам пришлось передать семь дивизий группе армий Деверса. Естественно, мы хотели использовать эти дивизии как можно более эффективно, и до сих пор атаки 6-й
Я напомнил Эйзенхауэру, что до сих пор нам в общем-то не удалось осуществить план, намеченный в его директиве от 28 октября, т. е. занять Рур и Саар. Теперь мы нуждались в новом плане.
29 ноября, прежде чем он уехал, я предложил провести встречу, в которой приняли бы участие Теддер, Бредли, он и я; мы все могли бы высказать свои точки зрения, а он представил бы нам свой план следующего этапа операции. Он согласился, и совещание назначили на 7 декабря в Маастрихте. В 10.30 утра 7 декабря мы все прибыли на эту встречу.
Ниже привожу записи о совещании, которые я сделал в своем дневнике вечером того же дня.
Совещание в Маастрихте
ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО ЭЙЗЕНХАУЭРА «Он дал обзор прошедших событий с начала сентября по сегодняшний день. Затем он отметил, что последние операции оправдали затраченные усилия и прошли удачно. [319] Создалось впечатление, что эта часть его выступления была не очень искренней и что он очень старался найти достаточные обоснования, чтобы опровергнуть то, что, как он знал, я собираюсь сказать. В заключение он сказал, что задача нашего совещания состоит в том, чтобы обменяться мнениями и предложить ему идеи, над которыми он мог бы поразмыслить. Он заявил, что не собирается издавать какие-то конкретные приказы, пока мы не разъедемся; если в дальнейшем приказы потребуются, мы обсудим их позже. Затем он предложил мне изложить свою точку зрения по стоящим перед нами проблемам. МОИ РАССУЖДЕНИЯ И ПРЕДЛОЖЕНИЯ Я сказал, что для быстрого и победного завершения войны при решении стоящих проблем мы должны учитывать два основных фактора. Первое. Единственная реальная и заслуживающая внимания цель на западном фронте — это Рур. Если мы отсечем его от остальной территории Германии, противник постепенно утратит способность продолжать боевые действия. Второе. Нам крайне важно навязать немцам маневренную войну весной или в самом начале лета. У них не хватает транспорта, не хватает нефти, их танки не могут соперничать с нашими в маневренном бою. Как только война приобретет маневренный характер, это будет означать конец Германии. Эти два фактора имеют фундаментальное значение. Оспаривать их невозможно. Отсюда следует: а) что нашей стратегической целью должен стать Рур; б) что нам следует нанести основной удар на севере, так как именно там, и только там, т. е. к северу от Рура, рельеф местности благоприятствует маневренной войне. Любые другие пути наступления на Германию не дадут желаемого результата, так как местность там сложная и очень удобна для ведения оборонительных боев; наступление по другим направлениям [320] просто затянет войну; противника устраивают позиционные оборонительные бои. На севере мы должны обладать достаточными силами, чтобы добиться решающих результатов, исключив всякую вероятность неудачи. В настоящее время мы работаем по плану, содержавшемуся в директиве Эйзенхауэра от 28 октября. Этот план оказался неудачным. Нам требуется новый план, причем осуществление его последовательных этапов должно постепенно привести нас к решению главной задачи. Новый «генеральный план» должен предусмотреть продолжение боев в течение зимы, чтобы истощить силы противника. Грязь и недостаточная поддержка с воздуха создадут трудности, но и зимой нам следует безостановочно продолжать любые операции, которые: а) позволят захватить промежуточные объекты на пути к Руру; б) будут способствовать истощению сил противника скорее, чем наших сил; в) позволят нам занять удобную стартовую позицию для начала маневренной войны весной. Очень важным фактором зимней кампании станет втягивание в сражение 6-й бронетанковой армии противника и ее окончательный разгром. Это единственный стратегический резерв врага на Западном фронте, в состав этой армии входят единственные дивизии, способные на какое-то участие в маневренной войне. Поэтому за зиму надо нанести этим дивизиям такой урон, чтобы к наступлению войны они вышли из строя. Немцы будут отчаянно драться, чтобы не пустить нас в Рур и сохранить позиционный характер боев. Они будут готовы на все, чтобы не допустить превращения войны в маневренную. Поэтому для нас не составит никакого труда втянуть их в сражение к западу от Рейна. [321] ПРЕДЛОЖЕННЫЙ МНОЙ ПЛАН 12-я и 21-я группы армий действуют к северу от Арденн. Правый фланг 12-й группы армий находится рядом с Прюмом. Мощное наступление по линии Прюм — Бонн позволит нам выйти на удобную для ведения боев местность и обойти существующие оборонительные линии и препятствия. 12-я группа армий идет в направлении Рейна по двум основным осям: Прюм — Бонн и Дюрен — Кельн. Находящаяся слева армия или хотя бы десять дивизий выдвигаются в северном направлении в сторону наступления 21-й группы армий, которая идет к югу между реками Маас и Рейн. 12-я группа армий усиливается примерно до 35 дивизий. 21-я группа армий перегруппируется и начинает мощное наступление из района Неймегена, в южном направлении между реками, с целью занятия всей местности между Рейном и Маасом вплоть до линии Орсуа — Венло на юге. Это будет единственная наступательная операция на фронте 21-й группы армий; все силы будут брошены на нее; она будет медленно разворачиваться на протяжении всей зимы. Дата начала — 1 января. 21-я группа армий, усиленная по мере необходимости американскими дивизиями и воздушно-десантными дивизиями, форсирует Рейн в намеченных местах между Веселеем и Неймегеном. Затем она развертывает маневренные операции к северу от канала и реки Липпе с целью обхода Рура с севера и входа на территорию Германии. Это может произойти в марте 1945 года. 12-я группа армий форсирует Рейн в районе Бонна и развивает обходные операции против Рура с юга. 6-я группа армий продолжает операции в Сааре до тех пор, пока хватит ее сил и ресурсов. Я отметил, что на этом этапе будет трудно сказать, как именно будут развиваться намеченные выше операции. Находящиеся к северу от Арденн две группы армий (12-я и 21-я) должны прежде всего наступать с боями западнее Рейна, стянуть на себя все стратегические резервы немцев и разбить их, а затем подойти к Рейну. На этом этапе невозможно детально разработать все остальные моменты плана. [322] Однако я считаю, что оперативный контроль и руководство всеми силами к северу от Арденн должны осуществляться одним командующим. Это может быть либо Бредли, либо я сам. Я охотно буду служить под началом Бредли. КОММЕНТАРИИ ЭЙЗЕНХАУЭРА ПО МОИМ ЗАМЕЧАНИЯМ Он сказал, что мы не должны придавать слишком большое значение Руру; это всего лишь географический объект; наша настоящая цель состоит в том, чтобы убивать немцев, и совершенно не важно, где именно мы будем это делать. С этим я не согласился и сказал, что, войдя в Рур, мы найдем и убьем больше немцев, чем где бы то ни было; в то же время мы приблизимся к выполнению задачи по захвату или изоляции Рура и, следовательно, к осуществлению генерального плана. Он сказал, что согласен с таким усилением левого крыла 12-й группы армий, чтобы она могла форсировать Рейн. Но он не согласен с тем, что мы должны перебросить всю 12-ю группу армий к северу от Прюма. Он заявил, что, по его мнению, правое крыло 12-й группы армий должно быть сильным и должно наступать к Рейну в районе Вормса, а потом нанести сильный удар по оси Франкфурт — Кассель. Это стало для меня новостью. Он сказал, что видит общую концепцию кампании следующим образом: (а) На севере должна располагаться 21-я группа армий с входящей в ее состав 9-й американской армией из десяти дивизий. Южная граница 21-й группы армий должна проходить по Рейну возле Орсуа, в северо-восточной части Рура. В задачу этих сил входит форсирование Рейна и обход Рура с севера. (б) Левое крыло 12-й группы армий будет играть сдерживающую роль, не форсируя Рейн крупными силами, но создавая угрозу и производя отвлекающие маневры в районе Кельн — Бонн и к югу от него. Иными словами, в этом месте мощного наступления не будет. [323] (в) На южном фланге правое крыло 12-й группы армий должно начать мощное наступление по оси Франкфурт — Кассель. (г) Общая схема этого плана строится на двух наступлениях: одно в обход Рура с севера (см. п. а), другое — с юга (см. п. в). Между линиями этих наступлений проводятся отвлекающие маневры и создаются угрозы. 12-я группа армий растягивается от Орсуа по обе стороны от Арденн к Вормсу. МОИ КОММЕНТАРИИ К ПЛАНУ ЭЙЗЕНХАУЭРА Эйзенхауэр спросил меня, что я думаю по поводу его плана, и сказал, что он лишь слегка отличается от моих предложений. Я ответил, что следует ясно понимать, что расходимся мы не слегка, а существенно и по основным вопросам. Я сказал, что абсолютно не могу принять его план. Если мы разделим наши ресурсы, ни одно из наступлений не будет достаточно мощным, чтобы принести решающие результаты; именно так мы поступали в прошлом и теперь расплачиваемся за свои ошибки; я надеялся, что мы не повторим их. Я также сказал, что в настоящее время мы страдаем от неправильной структуры командования; его план не улучшает ее. По сути дела, он ее ухудшает. Конечно, Бредли останется в Люксембурге, на юге, чтобы руководить наступлением на Франкфурт. Я перенес свой тактический штаб в Зонховен, чтобы быть рядом с Бредли: он никогда не приезжал на север. Теперь мне придется переехать к северу от Эйндховена, чтобы оказаться рядом с моим собственным наступлением. Я снова попросил возложить на меня ответственность за север Арденн, а на Бредли — за юг. Я отвечал бы за северное наступление, а Бредли — за южное, или Франкфуртское. При теперешнем раскладе Бредли будет руководить обоими наступлениями, а это приведет к недопустимой трате времени, когда потребуется быстро принимать решения. Я закончил настоятельной просьбой о сосредоточении всех имеющихся сил на севере и о придании северному наступлению такой силы, чтобы успех стал гарантированным. [324] Я также настойчиво просил создать разумную структуру командования. Я выразил мнение, что если мы не сделаем этих двух вещей, то потерпим неудачу и встретим весну не готовыми к завершению дела. Эйзенхауэр не согласился с моими доводами. Он считал, что путь к завершению войны лежит через два мощных наступления: а) одного в обход Рура с севера; б) второго по оси Франкфурт — Кассель. А между этими двумя направлениями план предусматривал проведение отвлекающих маневров и создание угроз. Совершенно ясно, что, несмотря на провал действующего плана, мы должны по-прежнему считать его удавшимся и действовать в соответствии с ним».
Итак, на Маастрихтском совещании 7 декабря мы ничего не достигли. Я надеялся добиться согласия по вопросу о необходимости переноса главного усилия на север. Я хотел, чтобы действия 12-й и 21-й групп армий были направлены на Рур, а также на выполнение задачи по навязыванию маневренной войны на северо-германских равнинах ранней весной. Но решения принято не было.
Тем временем 12-я группа армий Бредли разделилась для нанесения двух мощных ударов, и обе ее части приготовились к атаке. Между ними образовался участок шириной около 100 миль, который удерживал 8-й американский корпус из четырех дивизий под командованием Миддлтона. [325]
Глава восемнадцатая. Сражение в Арденнах
16 декабря 1944 г. — 16 января 1945 г.
Утром 16 декабря я почувствовал, что нуждаюсь в отдыхе. Поэтому я решил полететь на моем легком самолете «Майлз» в Эйндховен, сесть на какой-нибудь площадке возле гольф-клуба и сыграть несколько лунок. В здании клуба размещался штаб военно-воздушной группы, поддерживавшей 2-ю армию, а водителем машины оперативного центра армии был Дей Риз, известный профессиональный игрок в гольф. Я хорошо знал Риза, и мы были добрыми друзьями; мы вместе прошли кампанию в пустыне. В мирной жизни он профессионально занимался гольфом в клубе Хиндхед, после войны и до переезда в Саут-Хертс он давал уроки моему сыну Дэвиду. Это был приятнейший человек. Тогда я не мог себе представить, что он станет лучшим профессиональным игроком Соединенного Королевства.
Я спросил, не сможет ли Риз встретиться со мной, когда я прилечу, и захватить с собой пару клюшек. Все получилось прекрасно, и мы начали играть. Но вскоре нашу игру прервало сообщение о том, что утром немцы атаковали фронт 1-й американской армии, и там складывается неясная ситуация. Я попрощался с Ризом и сразу вылетел в свой тактический штаб в Зонховене.
Удар пришелся главным образом на ту часть фронта 1-й армии в Арденнах, которую удерживал немногочисленный 8-й корпус под командованием Миддлтона, и в линии американской обороны образовалось большое вклинение.
Думаю, что чем меньше я буду говорить об этом сражении, тем лучше, так как, по-моему, все, что я скажу, почти обязательно будет приниматься в штыки. Все те, с кем я был связан во время сражения, уже вышли в отставку — Бредли, Ходжес, Симпсон, [326] Риджуэй, Коллинз, Джероу. Паттона нет в живых. Так что я ограничусь упоминанием о том, что казалось мне самым главным в то время.
Ситуация быстро ухудшалась, и в конце концов 12-я группа армий Бредли оказалась расколотой надвое. Его штаб находился в Люксембурге, откуда он не мог контролировать северную половину группы армий. Я, благодаря моей команде офицеров связи, имел возможность пристально наблюдать за ситуацией. И я принял меры для обеспечения безопасности правого фланга и правой части тыла 21-й группы армий независимо от хода событий.
В 10.30 утра 20 декабря Эйзенхауэр позвонил мне из своего штаба и приказал немедленно принять командование всеми американскими силами на северном фланге клина. Этим приказом под мое командование передавались две американские армии: 9-я (Симпсон), непосредственно справа от меня, и 1-я (Ходжес), справа от 9-й.
1-я армия вела отчаянные бои.
Отдав распоряжения Демпси и Крерару, прибывшим на совещание в 11.00, в поддень я отбыл в штаб 1-й армии, где приказал Симпсону дожидаться меня. Я отметил крайнюю дезорганизацию на северном фланге клина. В состав 9-й армии входили два корпуса и три дивизии; в 1-й армии насчитывалось три корпуса и пятнадцать дивизий. Ни один командующий не видел Бредли или кого-то из старших офицеров его штаба с самого начала сражения, и никаких директив относительно того, что им надлежало делать, не поступало.
Первым делом следовало рассматривать сражение на северном фланге как единое целое, чтобы обеспечить безопасность жизненно важных участков, и создать резервы для контрнаступления.
Я приступил к осуществлению этих мероприятий.
Я передал британские войска под командование 9-й армии, чтобы они сражались вместе с американцами, и возложил на эту армию заботу о части фронта 1-й армии. Я разместил британские войска в тылу 1-й и 9-й армий в качестве резервных, пока не будет создан американский резерв. Медленно, но верно мы овладевали ситуацией и наконец сумели ее стабилизировать. [327]
Бредли принял аналогичные меры в отношении 3-й армии на южном фланге.
Должен упомянуть об одной своей шутке, которая не показалась смешной в Уайтхолле. В военном министерстве, естественно, волновались, и я послал начальнику Имперского генерального штаба телеграмму с описанием всех событий и отчетом о моих действиях. Последняя фраза была такая: «На сей раз мы не можем уходить через Дюнкерк, потому что он все еще в руках у немцев».
Мою телеграмму передали премьер-министру, но эту фразу отрезали!