Мемуары

де Куртиль Гасьен де Сандра

/Истоки ненависти./ Я не мог бы больше смягчить все дело, как мне казалось, а также и лучше исполнить мой долг, поскольку, сообщив ему, как я и сделал, что тот приписывал его влиянию поведение Посла, и воспользовавшись словом предлог для облегчения его извинения, я дал ему возможность понять всю правду; но какую бы заботу я ни прилагал для предохранения его сознания от проникновения туда жажды мести, это не помешало ему в самом скором времени изо всех его сил ополчиться против него. Он не только постарался заново разжечь гражданскую войну в его стране, но еще и восстановить против него иностранцев. Он послал специального человека в Соединенные Провинции, дабы внушить им, что этот Принц имел намерение разорить их коммерцию, и они не могли бы лучше избежать этого, как не дав ему времени оглядеться. Король Англии получил об этом сообщение и послал во Францию узнать у Короля, не по его ли приказу все это делалось. Он хотел принять точные меры в столь важных обстоятельствах, дабы ничего не сделать наспех, и в чем он мог бы раскаяться. Ему было совсем нетрудно отомстить за себя, разумеется, если у него имелся к этому резон; Испанцы, отдав их Инфанту Его Величеству, не полностью отделались от зависти, какую они всегда питали к нашей Нации;

величие, к какому она вознеслась с некоторого времени, возбуждало в них ее еще больше; в том роде, что они не забывали насвистывать втихомолку на ухо Карлу, якобы теперь, как никогда, настало время отомстить за все дурное обращение, какое он претерпел от Его Величества, когда он пребывал при его Дворе. Они хотели говорить именно о нем, а не о Кардинале, хотя прекрасно знали, что он ни с какой стороны не был в этом замешан, и, наоборот, он проявлял лишь дружеские симпатии к Королю Англии во всем, что от него зависело. Они очень хотели, говорю я, свалить на Его Величество все то, что должны были бы приписать Кардиналу, дабы породить ненависть к нему в его сознании. Однако все их труды по этому поводу оказались напрасными, Его Величество Британское после скитаний от Двора к Двору, чем он занимался на протяжении целых двадцати лет, не думал больше ни о чем ином, как провести свою жизнь в покое. Именно ради этого он и отправил человека к Королю, прекрасно зная, когда бы даже это было правдой, чего на самом деле не было, и все происходило бы в Голландии по его приказу, он тут же от этого отречется. Король Англии рассчитывал, так как и на самом деле это было правдой, что ничто не могло отозваться столь скверно в свете, как желание притеснять такого Короля, кто после постоянных преследований не имел еще времени как следует осмотреться с тех пор, как вышел из этого положения, и он ни о чем не забудет, лишь бы предоставить ему подлинное удовлетворение.

/Дело эмиссара из Гааги./ Он был прав в своей уверенности, что Его Величество слишком заботился о собственной репутации и не предпринял бы ничего, способного его очернить на виду у всей Европы; но он был и неправ, поверив, будто бы он действовал иначе в тайне своего кабинета, и заподозрив его хоть в малейшем участии в том, что произошло; и в самом деле, Король абсолютно ничего не знал, в том роде, что он был весьма изумлен, когда посланник этого Принца с ним об этом заговорил. Он спросил Месье Кардинала, что бы все это могло означать. Его Преосвященство ему ответил, что ничего об этом не знал, и наверняка, если там и переговариваются о чем-то в ущерб согласию, царящему между Королем Англии и им самим, он не имел к этому никакого отношения. Посланник Карла, кому Король передал ответ Кардинала, заметил Его Величеству, что Король, его Мэтр, не стал бы тревожиться по пустякам; существовал такой человек в Гааге, кому поручены эти переговоры, и кто делал все, что мог, только бы привести их к какому-то результату.

Король изложил Кардиналу замечание посланника. Его Преосвященство распрекрасно отмел очевидность и сказал Королю, что подобные переговоры никогда не ведутся без приказа; а он никогда бы не отдал такового ради дела вроде этого. Он и действительно его не отдавал, и этот Министр, кто в материях мошенничества бесконечно превосходил всех тех, кто считал себя самыми крупными мошенниками, нашел средство окольными путями завязать эти переговоры. Однако, так как после его отрицания он не желал появления какой-либо возможности уличить его в лжесвидетельстве, он тотчас отправил гонца с приказом его эмиссару немедленно оттуда возвращаться. Он даже повелел ему принять все меры предосторожности, дабы выскользнуть незамеченным, потому как следовало опасаться, как бы Его Британское Величество не расставил ему ловушек по дороге.

Это повеление оказалось как нельзя кстати. Этот Принц распорядился его выследить, дабы если Король от него откажется, как он этого и ожидал, и когда он его бросит, можно было бы узнать от него волей-неволей, кто же направлял его действия; итак, переодевшись, не теряя времени, чтобы спастись, этот эмиссар взял одежды своего камердинера, а ему отдал свои. Он сказал ему, прежде чем уехать, якобы у него имелись свои резоны для совершения такого обмена, и все, что он ему порекомендует — это не выходить из его комнаты, пока он не получит от него известий; он подаст их ему самое большее через два дня, а если от него ничего не будет за это время, ему надлежит явиться отыскать его в Брюсселе «Под Вывеской Волка», куда он прибудет одновременно с ним. Однако это была вовсе не та дорога, по какой он желал следовать. Напротив, он отправился прямо в Амстердам, нашел там торговое судно, готовое поднять якорь и плыть в Нормандию; он погрузился на него, совсем как простой пассажир; даже его одежды указывали на него, как на человека маленького, потому как его камердинер не был чересчур великолепен. Ветер был попутный; он уже высадился в Руане, не успев оглянуться, так сказать, в том роде, что шпионы Короля Англии сидели еще в засаде, когда он нанимал почтовый экипаж, дабы явиться оттуда в Париж.

Между тем камердинер, исполняя приказания со всей точностью, какая была ему рекомендована, выехал из своего жилища в конце предписанного ему времени. Он пускался в путь исключительно по ночам, потому как это ему было приказано, и, отыскав судно на Роттердам, прибыл в этот город через два или три часа после того, как уехал из Гааги, а на следующий день он направился в Антверпен. Шпион Короля Англии, кто гораздо лучше знал человека, за кем ему было приказано следить, по одежде, чем в лицо, принял одного за другого, увидев, как тот выходил из своего дома, отплыл вместе с ним на Роттердам, выследил его до Антверпена, потом погрузился с ним на судно до Брюсселя, и увидев, как тот поселился «Под Вывеской Волка», он пошел искать Резидента, какого Король Англии имел при этом Дворе, и сказал ему, якобы он выследил человека, кого было делом первейшей важности для службы Короля, его мэтра, распорядиться арестовать. Он показал ему в то же время приказ, полученный им от Посла Англии в Гааге, следовать за этим человеком, так что Резидент, не теряя времени, тут же отправился упрашивать министров Его Католического Величества дать ему на это позволение. Так как они были счастливы его ублаготворить, а Наместника Нидерландов не было на этот момент в городе, они от их собственного имени предоставили ему все, о чем он их просил. В то же время Резидент послал того, кого называют Бургомистром в этой стране, в ту Гостиницу, и этот Бургомистр, поднявшись со своими стражниками в комнату того, кого он искал, застал того за столом и овладел его персоной.

/Злосчастный камердинер./ Сначала его допросили о его имени и его званиях,

а также о месте, откуда он явился, и о том, что он собирался там сделать. Этот человек ответил на все вопросы в соответствии с правдой, а именно, что он звался так-то, был камердинером такого-то, явился из Гааги, а прибыл туда вместе со своим Мэтром; но тот, кто его допрашивал, уверившись в том, будто бы он хотел его надуть, ответил ему, что все его укрывательства ни к чему не послужат, и он намного лучше сделает, сказав правду, чем пытаясь спастись увертками, как он и делал; он допросил его заново о множестве других вещей, о каких тот отвечал по-прежнему тем же самым тоном. Он сказал даже об обмене одеждами, что его Мэтр заставил его сделать, об отданном ему приказе не выходить в течение двух дней и, наконец, о повелении явиться ожидать его в Брюсселе, в той самой гостинице, где он и находился, в случае, когда он не получит от него известий до тех пор. Резидент Англии, кому передали его показания, в то же время написал Послу Короля, своего Мэтра, сообщая ему, что он боится, как бы его шпион не принял лакея за Мэтра. Посол тотчас же послал отыскать хозяина постоялого двора, где останавливался этот человек, и спросил его, был ли это мэтр или лакей, кто проживал у него последним; хозяин подтвердил ему все, что было отражено в показаниях заключенного. Он сказал ему даже, что был совершенно поражен, увидев на нем одежды его господина, в том роде, что он чуть было не послал за Профосом, кто арестовал бы его, как вора, и, может быть, как убийцу; но, наконец, он сообразил, что тот не может быть ни тем, ни другим, потому как если бы этот лакей им был, он бы не набрался наглости проживать у него целых два дня после отбытия его мэтра; итак, он уверился, что не мог нанести ему по-честному такую обиду; а кроме того, что еще больше убедило его с ним так не поступать, гак это то, что один из его родственников, занимавшийся коммерцией во Франции, отправлял товары в Амстердам в тот же самый день, когда отбыл его мэтр; так вот тот, кто должен был их везти, отрапортовал ему, что в том же самом судне, куда он их погрузил, он вроде бы заметил мэтра этого лакея, переодетого в его одежды.

Послу не потребовалось ничего большего для осознания того факта, что его шпион сделался жертвой обмана, и такой контрудар задевал и его самого. Он ответил Резиденту, что подозрения, какие он ему выразил, оказались даже слишком правдоподобными; тем не менее, ему предписывается тщательно охранять заключенного, в ожидании, пока он не получит известий из Англии, куда он немедленно напишет по этому поводу; однако пусть его допросят насчет имени и званий его мэтра и обо всем, что могло бы иметь к нему какое-то отношение. Это было уже сделано и без его указаний; но это не добавило никаких новых сведений. Камердинер показал, что его мэтра звали Виллар; он взял его на свою службу в Париже за восемь или десять дней до того, как явиться оттуда в Гаагу; он проживал в Отеле Муази на улице Дофин, однако он не был уроженцем этого города, но, скорее, Гаскони или прилегающих к ней Провинций, как достаточно свидетельствовал об этом его выговор.

/Неуловимый шпион./ Найти его по таким приметам было все равно, что отыскать иголку в стоге сена. Однако, так как Резидент не знал, была ли это уловка или же правда, когда тот говорил в этом роде, он пригрозил ему применить пытку, если тот не пожелает сказать большего. Бедный малый, кто был не больше осведомлен по этому поводу, чем уже показал, сказал ему в ответ, что он был в его руках, и тот поступит с ним, как ему заблагорассудится; однако, либо его будут терзать или же доверятся его доброй воле, он не скажет об этом больше, чем только что сказал, по меньшей мере, если не начнет говорить против правды. Его наивность и его вид, располагавшие в его пользу, сделали так, что Резидент не пожелал больше ничего предпринимать самостоятельно. Он ждал приказов Посла, кто вовлек его в эту заботу, а тот со своей стороны ждал их из Англии, и прошло две недели, прежде чем он их получил, потому как ветер не способствовал их прибытию из этой страны. В такой манере тот, кого искали и кого очень бы хотели найти, имел время отдать отчет Месье Кардиналу о начатых им переговорах и о том, до чего ему удалось их довести. Его Преосвященство приказал ему не показываться, из страха, как бы кто-нибудь его не узнал, потому как по той манере, с какой Король Англии за это взялся, ему будет трудно оградить того от его негодования. Этот человек не заставил его говорить себе об этом дважды; он в то же время уехал из Парижа и удалился в свою страну до тех пор, пока не пройдет гроза.

Ветер, мешавший прибытию из Англии, внезапно стих, так что Посол получил ответ от Его Величества Британского. Этот ответ состоял в том, что его Резиденту в Брюсселе надлежало отправить заключенного к нему под доброй и надежной охраной. Резидент отправил его в Ньюпорт, куда Король Англии специально прислал яхту для доставки его в эту страну. Это была для него большая честь, без какой он распрекрасно бы обошелся. Я говорю честь, потому как такого сорта суда посылаются исключительно для значительных персон. Но этот Принц принял все это дело так близко к сердцу, что он сделал бы еще и гораздо больше, только бы не получить опровержения.

Мы тоже имели Резидента в Брюсселе, и это был некий Лонэ, если я верно припоминаю. Это был человек сообразительный, и он постоянно интриговал, лишь бы хорошенько исполнять обязанности своей должности; итак, едва до него дошли слухи, что этот человек был арестован, и что вообще происходило, как он подал об этом донесение Месье Кардиналу. Его Преосвященство тут же послал отыскать мэтра заключенного, чтобы выяснить у него, достаточно ли близко знал его лакей, дабы суметь точно показать, кем он был. Он не считал его, однако, настолько неловким, чтобы увезти с собой в Голландию человека, кто мог бы ему навредить, тем более, что он сам сказал ему более чем за две недели до отъезда, принять во внимание, что его вояж будет секретным. Этот человек уже уехал из Парижа, когда Месье Кардинал послал его искать; итак, Его Преосвященство пребывал в большом беспокойстве по поводу того, что из всего этого может получиться. Он отправил, впрочем, гонца во Фландрию с приказом Наместнику нашего города, ближайшего к Брюсселю, послать туда двенадцать или пятнадцать отборных людей, дабы, когда заключенного повезут в какое-нибудь место, они смогли бы вырвать его из рук тех, кому будет доверена забота о нем. Одновременно наняли двух Капитанов барок, дабы они держались у берега в полной готовности их принять на борт, когда они пожелают спастись. Все это было исполнено чрезвычайно секретно и до того, как заключенный был вывезен из Брюсселя для препровождения его в Ньюпорт; в том роде, что эти пятнадцать человек, прибыв в первый из этих двух городов и разбредясь по разным кабаре, будто бы и вовсе не были знакомы, собрались все вместе в одно мгновение, когда узнали, что появились приказы из Англии отконвоировать в другой город того, кто был причиной их вояжа.