Менестрели в пальто макси
Шрифт:
Итак, беги, скользи! Если осенит, шепни мне. Пока не поздно. Пока я Другой. Я тот, кто ожидает своей очереди на этом мостике в лесу над водным стадионом жуков-водомерок. Площадка для тренировок, буйства, бешенства, ада и смерти. Если успеешь, брось мне хотя бы несколько слов - я уже иду. С урока русского языка, из харчевни Шпессарт, из каменоломни, акварельной мастерской, с тренировочного полигона, где, как правило, камнями сбивают реющие поверх сосновых вершин вертолеты, - от всего этого исходило сияние от огня и молния из огня, а ступни тельцов были видны невооруженным глазом. Я иду, жди меня, жди. Пока! Пока!
А если уж так, то ни Иезекииль, ни яростной совести фантаст Иероним Босх тут
1992
Облака зимой
Мимоходом
Дивишься своей жизнеспособности, седой молодец? Хватаешь веревку в загаженных сенях и отправляешься по дрова. Мимоходом задумываешься о Вогезских горах, где никогда не бывал.
Вот ты уже на лесном взгорке: снег белеет между чистых стволов, а на высоте примерно в полторы тысячи километров и ниже плывут сизые низкие тучи. Их следовало бы подробно описать, сфотографировать, заснять на видео, воспеть в песне, издать цветной «Альбом облаков», а самые красивые - вон те розоватые, с оттенком зеленоватой дымки - хранить вечно в памяти: больше таких облаков не будет!
Откуда ты все это знаешь, если никогда не бывал в Вогезах, Бескидах и даже в Арденнах? Ах, это совсем не то, очень даже справедливо отвечаешь ты сам себе, это несопоставимые вещи. Эти облака благоухают можжевельником, мокрым песком, свежим снегом и самую малость отдают мускусом лесных зверей.
Однако дрова. У некоторых есть санки, даже телеги и лошади, а у тебя всего лишь веревка с палец толщиной. Зато здесь, на хребтине, у тебя запрятан крюк для сшибания сучьев. Изобилие отличных смолистых сучьев - хрусткий сухостой. Да еще с запахом хвои. Такой горит бездымно, и аромат его дурманит. Иначе, нежели облака. На них не надо плескать дорогим керосином. Керосин - он для лампы, его мало. Итак, крюк. Длинный шест с крюком на тонком конце. Зацепляешь выбранный сук, выпрямляешься, напрягаешь все мышцы, иногда и повисаешь в воздухе, потом - т-р-р-рах! Валишься в снег, а рядом или прямо на тебя падает ветка... Долго оседает снежная пыль. Голосят сойки, шмыгают в сторону белки. А ты высматриваешь новый сук - потолще, посуше!
Такая заготовка дровишек может выработать определенные эстетические воззрения. С некоторым оттенком мистики - при довольно примитивном способе самообмана. Быта нет, это чьи-то измышления. Тех, у кого нет времени, а есть лишь много денег. Тех, кого не страшат цены на водку и табачные изделия, кто не причитает, что люди перестали покупать книги, картинки и ноты. Еще бы! Это же глупо - покупать ноты при нехватке жиров и витаминов. Ваты, например, тоже нет. Чего, чего? Ваты. Я обещал начальной школе, скоро Рождество! Для елки мне надо, еще на что-то там. А, для маскарада. Ладно, нет так нет. Т-р-р-рах! Гоп! Д-р-р-р-рум-м-м!
Эге, никак гром? Далекий такой. Др-р-р-рум! Еще разик. Ага, еще разик, - говорила учительница начальной школы, я обещал ей горы ваты, - трудно, что ли, еще разик, пожалуйста. Др-р-р-рум! Ага, бывает такое - гром зимой. На земле все бывает. Редко, очень даже редко, а все-таки. Однако холодно, ясно. И вот гром. Что в этом особенного — холодный фронт где-то там столкнулся с теплым фронтом, столкнулись, можно сказать, лбами, и вот тебе - др-р-р-рум-м! Всё, уже тихо, отгремело. Рассказать кому-нибудь. Можно и той самой разнесчастной училке. Холодно и голодно, опять появилось несколько завшивленных учеников. Лондон и не собирается оказать помощь, там никто не станет ломать голову - др-р-р-р-у-у-у-м!
Вот они, облака! Даже не плывут, а текут: теперь на небе четко виден склон - они стекают сверху по склону, ударяются о другие облака, чуть замутняются, немного темнеют и снова начинают белеть, отдаляясь. Валят, точно дым из топки, - густые, жирные. Хоть поджаривай да ешь. Только насчет еды покамест не заикайся даже в мыслях -для начала надо принести дров. Вот я уже увязал их, покрепче затянул веревку, придавив конец сапогом. Теперь веревку на плечо и тяни, тащи.
Ан нет. Надо еще сходить к устью Груды, там глотнуть капельку, закусить родниковой водицей. Закусить, иначе не скажешь, - такая это вода! Затем вместо яблока схрупать луковицу: для отдушки, не важно, ароматной или смрадной, кому как.
Уж эти мне облака. Сколько о них понаписано, понасказано! А ведь там, в горних сферах, ни кризисов, ни застоев. Ни классовой борьбы. То штиль, то ураган, вот и все. Сплошное непрерывное течение. Как в Вогезах. Как в Бескидах и Арденнах.
Брось ты эти сучья. Никуда не денутся, это не город. А пропадут - еще наберешь.
Ступай, ступай к устью Груды, устью Гнеды, устью Нила, странствуй по дельте Роны, Волги, облака поплывут за тобой, как волки по следу, покуда не упадешь без сил — тогда они поглотят тебя.
Вот здесь. Здесь ты лежал летом с отсыревшим и залитым слезами томиком Гяды9 под головой. Все она, роса. Лежал труп трупом, облепленный мухами и мошкарой. Сколько шло мимо, никто не остановился. Даже та самая учительница, которая «еще разик». Ну да, шла с детишками, не с руки. Ты лежал — ноги в воде, тулово в луже, одна голова и плечи на траве. Руки настолько устали, что было не под силу отмахиваться от этих тварей. Червяки слопают!
– крикнул кто-то из ребят.
– Червяки!
Ах, детка! Ах, детка, детка! Даст бог, и ты когда-нибудь так ляжешь. И твой сын, и сын твоего сына... И так до бесконечности, вроде этих зимних облаков. Только - не отчаиваться. Когда четко сознаешь какую-нибудь неизбежность, ничего не страшно, ничто не повергнет в отчаяние. Впрочем, правда ли, здесь? Здесь, здесь - вот розовый ольховый стволик, ты его сломал, когда поднимался. Поковылял немного, потом пошел вброд на тот берег кремней искать, на смех людям. На смех людям, а также зверям и птицам.
Ух, как мчат, окаянные! Будто не успеют, если поползут медленней. Такова их облачная натура. Как подумаешь — фантазии романтиков и бездельников, а стоит о них заговорить науке, так и не по себе. Образуются, надо же, из капель... Тоже мне капли, черт подери, - валятся, рушатся, точно лавина, свинец и сталь вперемешку с золотом и серебром. Металлические зимние облака, таких, как ты, они поглощают, сжирают, не разбирая, какие где хрупкие косточки. Найдешь в них кобальт и железо, медь и всякие кислоты - химия все объяснит, в наше-то просвещенное время! Из этих бы облаков делать мебель, отличную мебель - мягкую, легкую, удобную, чтобы всячески ее крутить, выгибать. Портативную — взял и несешь куда хочешь. Устал - располагайся, спи. Не в луже, а удобненько. Один балбес так и рассказывал за бутылкой: лечу, говорит, на самолете и вижу в иллюминатор - лежит на диване господин, пьяный, конечно, губами чмокает и улыбается во сне... Ерунда, сами понимаете, так не бывает. С другой стороны, почему бы нет? Наука тоже не все объясняет. Раньше могла, теперь нет. Время нынче сумбурное. Бывало, все, ну совсем все объясняли, сейчас - нет. В сложных случаях она, наука, как-то смущается, краснеет, начинает заикаться, несет всякую чепуху. Или обрушивает лавину слов. Остается только махнуть рукой и убраться подобру-поздорову. Куда глаза глядят. Куда ноги несут. Нет, вы подумайте, до чего смешно: наука и жизнь! Вокруг столько легковерных, что помрешь со смеха.