Меня хранит твоя любовь
Шрифт:
— Около пяти миль на восток по сорок пятому шоссе.
Микки кивнул, потер подбородок.
— Какого она цвета?
— Ржавого, — невозмутимо ответил Мейсон.
Роз рассмеялась, сначала нерешительно, потом громче. Мейсон был готов прозакладывать бар, что она не смеялась очень долгое время. Он поймал себя на желании узнать ее прошлое, но решил ни во что не вмешиваться.
За окнами совершенно стемнело. Роз понимала, что ей давно следует убраться отсюда, но идти было некуда. Мейсон исчез за вращающимися дверями, которые, по ее предположению,
Орешки заглушили муки голода, но Роз не отказалась бы от чего-нибудь более существенного. Вскоре вернулся Мейсон.
— Эй, Роз, вам ведь нужна работа, верно?
Она выпрямилась на стуле.
— Да.
— Никогда не приходилось попробовать себя в роли официантки?
— Пару раз приходилось.
— Ну вот, одна из моих официанток только что уволилась, а другая сидит дома с простудой. Если желаете, можете приступать прямо сейчас. Работа не слишком плоха, чаевые приличные.
— Ладно, думаю, смогу вас выручить.
Часом позже Роз одной рукой цедила из бочонка пиво, а другой разбавляла водку фруктовым наполнителем.
— Кажется, вы не лгали, когда говорили, что имеете опыт в этой области, — произнес Мейсон за ее спиной, держась от девушки на приличном расстоянии, несмотря на тесноту за стойкой.
Не делая попытки прикоснуться к ней, он взял пару бутербродов с подноса, стоящего на стойке, и отодвинулся чуть дальше.
— Ага. Я также была кассиром, продавцом горячих закусок, кухаркой блюд быстрого приготовления, привратницей, а совсем недавно — крупье в казино.
— Еще какие таланты? — В его вопросе не чувствовалось подтекста, в открытом взгляде, устремленном на нее, читался неподдельный интерес.
— У меня имеется огромный нереализованный потенциал.
Роз немедленно пожалела о сказанном. Так заявила одна случайная знакомая… сразу после того, как Роз вышвырнули очередные усыновители.
Похоже, Мейсон не обратил внимания на внезапную смену ее настроения.
— Приятно слышать. — Он мотнул головой, приняв деловой вид. — Видите того парня на другом конце стойки? Это Большой Боб Бэйли. Он приходит в бар со времен моего деда. Принесите ему виски, когда чуть освободитесь.
И он ушел.
Вечер подходил к концу. Во всем зале осталось лишь несколько человек, склонившихся над своими напитками. Мейсон начал переворачивать стулья, ставя их на столы кверху ножками, в кухне старик повар готовил суп на завтра. Повара звали Берген. Роз не поняла, это имя или фамилия, зато усвоила, что тут его вотчина. Во всяком случае, так он ее информировал, когда она сунула туда голову и попыталась стащить поджаренную сардельку.
Роз ужасно вымоталась и проголодалась. Сейчас у нее в карманах похрустывали тридцать два доллара чаевых, и, что еще приятнее, она решила для себя проблему сегодняшнего ночлега.
Девушка домывала последнюю партию тяжелых стеклянных стаканов, когда к ней подошел Мейсон.
— Вам тут надо заполнить кое-какие
Она вышла из-за стойки и уселась на тот же высокий стул, на котором сидела вначале. Ее внимание привлекли несколько фотографий в рамках, висящих по соседству со шкафом, полным ликеров. Семейные фотографии, черно-белые и цветные, на них были изображены мужчины и женщины различных возрастов, держащиеся за руки, обнимающиеся, смеющиеся. Дети в нарядных одеждах позировали перед камерой и тоже широко улыбались. Фотографии придавали бару домашний вид.
Роз кольнула зависть. Сколько лет ее преследовала мечта о собственной семье…
— Тут анкета и формуляр для налоговой инспекции. — Мейсон протянул ей шариковую ручку. — Хотите пиво или еще что?
— Да, конечно. Пиво было бы кстати.
Анкета была стандартной, легкой для чтения, и Роз мгновенно оценила это, поскольку так и не смогла получить школьный аттестат. Чтение ей упорно не давалось. К восемнадцати годам Роз удалось с грехом пополам одолеть два класса. Поскольку государство на этом возрастном этапе свои функции надсмотрщика завершало, она была выпущена в самостоятельную жизнь ограниченно грамотной, как характеризовал ее один из бывших школьных наставников.
Мейсон выпроводил припозднившихся посетителей за дверь, предварительно убедившись, что тот, кто остался относительно трезвым, доставит других по домам. Обернувшись, он заметил девушку, которую, повинуясь мгновенному импульсу, нанял сегодня вечером на работу. После того, как его чуть не подстрелили, разве не клялся он себе, что больше не будет бросаться на выручку всевозможным девам в беде, сбившимся с пути?
Конечно, в баре дополнительная пара рук необходима позарез. Вот единственная причина, почему он связался с этой особой, заверил себя Мейсон.
Пока она заполняла выданную анкету, он принялся изучать ее профиль. Голова прилежно наклонена, высунутый язык зажат между зубами. Мейсон не желал признаваться даже самому себе, что нечто в ней задевает его.
Она кажется хорошенькой, вопреки отдельным особенностям внешности. Немытые светлые волосы, остриженные по-мальчишески коротко, топорщатся на макушке и образуют загнутый кверху вихор над левым виском. Можно поспорить, что стрижкой она занималась самостоятельно. Голубые глаза с припухшими веками, лишенные каких-либо признаков косметики, как и губы, являющиеся, пожалуй, ее самой привлекательной чертой. Высокая, всего на полголовы ниже его ростом, и тоненькая, как тростинка — видимо, из-за нервных стрессов и недоедания. Покорми ее прилично в течение месяца, и фигура у нее будет первоклассная. Такие ножки и сейчас кого хочешь распалят…
— Почти готово, — напряженно сказала Роз.
— Не торопитесь.
Он заглянул ей через плечо, но если надеялся удовлетворить свое любопытство, то его ждало разочарование. Половина анкеты была пуста, другая — заполнена корявыми печатными буквами, которыми пишут дети.
Она не указала своего адреса или номера телефона, никаких сведений о родственниках и о дате рождения, но ее полное имя привлекло его внимание: Розалинда Беннет. Слишком мягкое имя для угловатой девушки, неловко сжимающей ручку пальцами с обгрызенными почти до корней ногтями.