Мэр в законе
Шрифт:
Тачка, доверху нагруженная черным камнем, казалось, не имела веса. Андрей, занятый своими тайными и тревожными мыслями, толкал ее по узкой тропинке в гору и не чувствовал тяжести. Перед ним и за его спиной черепашьим шагом передвигались такие же изможденные "зэки". Шли вверх упорно, молча, угрюмо. Кто-то, у самой вершины холма, споткнулся, не удержался на ногах, безжизненным мешком покатился под гору вместе с громыхающей двухколесной посудиной. Нижние бесстрастно уступили ему дорогу и продолжили свое движение.
Выкатив тачки на поверхность, заключенные друг за другом направились к грузовому фуникулеру.
Следом за Андреем шел Чугун.
– Готов?
– спросил он, когда Таганка приблизился к "вертушке" фуникулера, куда должен был высыпать свою ношу.
– Готов.
– Давай, с Богом, - напутствовал Чугун, опасливо оглядываясь.
Таганка, перекрестившись, нырнул в глубокую металлическую чашу. Чугун высыпал на него сверху грунт из двух тачек.
Придавленный сверху каменной породой, Таганцев подумал, что кончина его близка. Казалось, тело расплющило, и отсюда ему уже никогда живым не выбраться. Вереница "вертушек", саморазгружающихся емкостей на цепном приводе, со скрипом поднималась еще выше, туда, где стояли в очереди самосвалы под погрузку.
Таганку тряхнуло, швырнуло, нестерпимо больно ударило о железный борт грузовика и присыпало сверху мелким колючим камнем. Но - совсем немного. Водитель КрАЗа на секунду приостановил фуникулер.
– Жив, курилка? Прикройся!
– он швырнул стонущему от боли Андрею заранее приготовленный широкий брезентовый тент и небольшой лист фанеры.
– Пропадешь здесь с тобой за понюшку табаку.
Водила грузовика явно поскромничал. Не табачком угостил его Чугун, договариваясь о побеге Таганцева, а щедро "подогрел" приличной суммой денег.
Пробравшись к головной части кузова, Таганка свернулся калачиком, укрылся брезентом, защитил голову фанерным листом и мысленно попрощался с жизнью.
А фуникулер заработал снова, и кузов самосвала очень скоро был загружен камнем почти доверху.
Громко залаяли конвойные овчарки. Солдаты забрались в кузов и тщательно осмотрели загруженную породу, протыкая ее длинными стальными штырями.
Вскоре КрАЗ тронулся в путь - к железнодорожной станции, до которой ходу было пятьдесят с гаком верст, что в условиях колымских ледяных пустынь немало.
Самосвалы из карьера шли длинной вереницей, надрывно урча моторами и выплевывая из выхлопных труб сизые клубы отработанной солярки. Колония осталась далеко позади.
Одна из машин съехала на обочину трассы и остановилась. Водитель вышел из кабины и жестом дал понять товарищам, что все в порядке, помощь не нужна. Когда последний из грузовиков удалился на приличное расстояние, водила вытащил из-за кабины лопату, влез в кузов и принялся разгребать промерзший грунт. Вскоре откопал Андрея. Тот еле дышал.
– Все, паря, приехали. Выметайся.
– Не могу… - простонал Таганка. Его здорово придавило камнями, и каждое движение вызывало во всем теле жуткую боль.
– Умираю…
– А меня это не волнует!
– выкрикнул водила.
– Как с Чугуном договаривались, так и сделал. Не хватало еще, чтоб меня с тобой заодно замели! Вали отсюда!
Шофер выволок Андрея из-под завалов камня, швырнул из кузова на лед, сел в кабину и надавил на педаль газа. Самосвал тронулся. Но отъехал недалеко. Водитель вновь вышел из кабины, приблизился к лежащему на обочине "зэку".
– Смотри, - он рукой приподнял голову Андрея.
– Пойдешь в ту сторону, - указал рукой на юго-запад.
– Тут ходу часа три-четыре. Доберешься, будешь жить. Село там. Тетка моя, Галина, живет на отшибе, людей сторонится. Скажешь, от Митяя пришел. Ты слышишь меня или нет?! Держись, давай. И - с Новым Годом тебя.
Таганка в ответ лишь прикрыл веки, подумав, что за побег дают не год, а три.
Водила молча сел в кабину, и самосвал с ревом двинулся по дороге - догонять своих. Колонне нужно было еще дотемна прибыть на железнодорожную станцию, чтобы успеть отгрузить щебень.
… Солнце быстро садилось за пологие сопки. Небо темнело. Начиналась метель.
Недвижимое тело беглого "зэка", лежащее на обочине промороженной трассы, заметало снегом. Совсем рядом слышался протяжный и пронзительный вой.
Андрей нашел в себе силы приподнять голову. Три пары желтых волчьих глаз светились в темноте. Хищники осторожно принюхивались, шаг за шагом приближаясь к легкой добыче.
"Ну, вот и все…" - подумалось Андрею. Подумалось совершенно бесстрастно. Не было ни страха, ни сожаления о случившемся. Смерть, подступавшая вплотную, воспринималась опустошенным сознанием как рядовое событие, ничего особенного собой не представляющее. А тело обволакивало приятное тепло, словно только что напоили Таганку горячим чаем с малиной, пропарили в баньке и укутали в мягкую пуховую перину. Так всегда бывает при обширном обморожении. Но ощущение блаженства наступает лишь на несколько минут. Потом тело будто начинает покалывать миллион тонких иголочек, а затем… затем - смерть.
Тем временем в лагере поднялся переполох. О грядущем новогоднем празднике и думать забыли.
– Он что, сквозь землю провалился?!
– возмущенно спрашивал начальник колонии у Зубарева, который стоял в кабинете, вытянувшись по стойке "смирно".
– Ну, не мог он бежать! Не мог! Ему до УДО всего месяц остался. Какой дурак в бега кинется, если до воли рукой подать?!
– И тем не менее, бежал, товарищ подполковник, - пожимая плечами, отвечал начальник оперчасти.
– В лагере его нет, ни живого, ни мертвого. В промзоне - тоже.
– Какие меры приняты?
– Поисковые подразделения полка оперативного назначения прочесывают окрестности. Дороги на Магадан, Охотск, Верхоянск и Якутск перекрыты воинскими патрулями. Геологические экспедиции помогли с вездеходами и вертолетами.
– Устроил нам Новый год, сучонок.
– Да куда он денется, товарищ подполковник! Либо замерзнет в тундре, либо сам в "зону" вернется.
На самом деле, из этих мест удачных побегов не совершалось уже лет сорок. Тем более в зимний период. Зимой "зэк", отважившийся покинуть "зону", очень скоро понимал, что в ближайших поселках ему никто не поможет, а без теплой одежды и продовольствия на колымских просторах не выжить. Большинство из тех, кто рискнул податься в бега, через сутки-двое возвращались обратно.