Мэр в законе

Седов Б. К.

…Бесчувственных пацанов закинули в кузов грузовика, как мешки с картошкой.

Взревел дизельный двигатель, и машина тронулась в сторону колонии.

Ночь на "зоне" - липкая тварь. Стоит упасть на жесткую казенную койку и прикоснуться щекой к плоской, набитой соломой, подушке, как она сразу же обволакивает тебя теплой кисельной массой, затягивая в кошмарные сновидения, безжалостно терзает душу и тело, не отпуская до самого утра.

Но сегодня ночь была иной. Впервые за шесть лет Таганке не снились кошмары.

Во сне к нему

пришла Танька - продавщица из привокзального киоска.

Тогда, в 1984-м, в Москве на "трех вокзалах" только начали открываться кооперативные ларьки. Торговали всякой мелочью: дырявыми польскими презервативами и гнилыми марокканскими бананами, китайскими пистолетами "ТТ" и американской жевательной резинкой, успешно произведенной в подмосковных Солнцеве или Люберцах. Братва, понятное дело, взяла эти торговые точки под свой контроль. И Андрей как-то наведался к Таньке "за долей малой", которую торговка должна была еженедельно "отстегивать" пацанам "за охрану".

Маленькое окошко киоска оказалось закрытым, болталась табличка "Обед". "Мы пойдем другим путем", - подумал Таганка и обошел строение.

–  Привет, Танюха!
– браток без стука открыл дверь ларька и шагнул внутрь.

Как шагнул, так и замер, проглотив язык. Девчонка в это время примеряла черные колготки-"сеточку". На голую попу примеряла. Случайно так все по времени совпало или деваха нарочно ждала появления Андрея, о том новейшая история страны стыдливо умалчивает. Но в ту секунду, когда реальный пацан Андрюха Таганка, совершенно обалдев, замер на пороге киоска, Танечка стояла, как та избушка на курьих ножках, - к лесу передом, к Андрюхе задом. И - чуть-чуть наклонившись…

С этого самого места и начинался Андреев сон, нагло и развратно свалившийся на его "зэковскую" подушку.

Не нужно быть Нострадамусом, чтобы с ходу предсказать, что произошло, когда Андрей узрел избушку, то есть Танюшку, плавно и зазывающе покачивающую бедрами в крупную сеточку. Если на окне киоска висела табличка "Обед", это, ясный пень, вовсе не означало, что браток с продавщицей обедали.

Киоск возмущенно скрипел и энергично раскачивался из стороны в сторону, грозясь внезапно обрушиться. Андрюха мощно потел на Татьяне. Татьяна от удовольствия кричала, как резаная, напрочь позабыв о своей священной миссии обеспечения москвичей и гостей столицы товарами, блин, широкого потребления.

Прохожие, оказавшиеся волей случая неподалеку, шарахались в стороны, опасливо косясь на ларек и бормоча что-то вроде "грабят", "убивают" или "насилуют".

Молоденький постовой милиционер, узрев подозрительно качающийся торговый павильон, отважно ринулся на защиту кооперативной собственности.

–  Всем оставаться на местах! Руки вверх! Милиция!
– бдительный страж порядка ворвался в киоск и передернул затворную раму пистолета Макарова.

В народе таких людей

называют очень точно - кайфоломами.

Андрюха, пардон за пикантную подробность, не успел кончить. А у Танюшки от пронзительного милицейского крика случился шок.

Читатель с медицинским образованием и без подсказки автора сообразит, что должно было произойти в результате такого вот неожиданного вторжения представителя правоохранительных органов в интимную жизнь двух добропорядочных советских граждан. Иным же растолкуем. Ту часть Танюшкиного организма, в которую с разбегу проник Андрюха, со страху немедленно переклинило. Таким образом, известная, пятая по счету, конечность Таганки оказалась намертво зажата, будто в железных тисках.

Руки вверх поднять было, конечно, можно. Но вот освободиться от других "объятий" - никак. Скрещенных собачек на улице видели? Вот-вот! То же самое произошло и с нашей "сладкой парочкой".

Пришлось менту вызывать "скорую". Из киоска Татьяну и Андрея выносили на одних носилках, как сиамских близнецов, так и не сумев разъединить их. Вдобавок ко всему, новые Татьянины колготки-"сеточки" почему-то оказались разорванными в хлам, и Таганка в них основательно запутался, словно карась в рыбацких сетях.

Липкая ночь внезапно оборвалась.

–  Подъем! Строиться в проходе!

В бараке неожиданно зажегся свет. Контролеры шли между кроватями и лупили резиновыми палками по металлическим спинкам.

"Зэки" соскакивали со своих лежбищ и сноровисто одевались.

Перед строем вышагивал начальник оперативной части капитан Зубарев.

Прапорщики-контролеры принялись "шмонать": переворачивать вверх дном постели и прикроватные тумбочки заключенных.

Странное дело: о предстоящем "шмоне" даже воров никто заранее не предупредил.

В процессе обыска у кого-то обнаруживали порнографические игральные карты, у кого-то "пайку" белого хлеба, у кого-то недопитый одеколон "Красная Москва". В общем, все по мелочам. Никаких сногсшибательных результатов внеплановый обыск не принес. Тогда к чему была вся эта канитель?

–  Таганцев!
– гаркнул Зуб.

–  Здесь, - ответил Андрей из второй шеренги.

–  Ко мне в кабинет!
– приказал Зубарев.

Проходя мимо притихших "зэков", Андрюха кожей чувствовал, как на него смотрят. Взгляды прожигали его насквозь.

–  Шакал!
– негромко прошипел Садовник.

–  Всем - отбой!
– выкрикнул старший прапорщик Легавко, когда Таганцев и Зубарев покинули барак.

–  Чего такой смурной?
– по-приятельски улыбнулся начальник оперчасти.
– Присаживайся.

Андрей, однако, продолжал стоять.

–  Садись, тебе говорят!
– опер ногой придвинул Таганке стул.
– Давай-ка чайком побалуемся, - предложил он уже более мягким тоном.

На столе появился электрочайник, заварка, бутерброды с колбасой и рафинад.