Мэр в законе
Шрифт:
– Брось валять дурака, Андрей. Аниканов погиб почти сразу же, в тот же день, едва успев сообщить мне о твоих художествах.
– И все же я думаю, тебе следует хорошенько разобраться с информацией, которую довел до тебя Аниканов. Ты уверен, что там все чисто?
– Я уверен в том, что там все грязно, Таганцев. И я докажу, что рыло твое в пуху.
– Виктор, я до сих пор считаю тебя своим другом. Вспомни, как мы вместе работали, как поднимали из руин город, как помогали друг другу. И вдруг черная кошка пробежала, да?! Неужели ты не понимаешь, что кому-то выгодно
– Все это лирика. Но запомни, Таганцев: когда я докажу подлинность документов, предоставленных Аникановым, когда смогу наверняка уличить тебя в нечистоплотности, тебе несдобровать.
– Ну, это мы еще посмотрим.
– Что ты хочешь этим сказать? И меня тоже завалишь, как Аниканова? Попробуй.
Выходя из кабинета, Погодин так хлопнул дверью, что с потолка посыпалась штукатурка.
– Ну, почему он даже слушать меня не хочет?
– говорил Андрей Насте.
– Ведь я уверен, что Аниканов хотел меня подставить, хотел расстроить мои отношения с Погодиным! Ну, допустим, он не принял проектов, которые привез из Москвы твой отец. Во-первых, с этим можно мириться. А, во-вторых, есть множество способов решения любых проблем. Почему же Виктор, не разбираясь, отказался даже выслушать меня?!
В последнее время Таганцев все чаще советовался с женой, доверял ей все свои проблемы. Настя, как могла, поддерживала его.
– Андрюша, ты до сих пор наивно полагаешь, что все люди на свете желают тебе добра? Не будь таким легковерным. Посмотри на того же Погодина.
– А что на него смотреть? Был друг и - нет друга!
– Вот ты называешь его другом. А таков ли он на самом деле? Не обманывай себя. В страшное время, когда вы с ним восстанавливали город, он не о тебе думал. Он, прежде всего, надеялся, что московское руководство оценит его рвение и приблизит к себе. Но этого не произошло. Потому что в Москве все знают: это ты сумел выбить нужные средства, ты грамотно спланировал восстановительные работы, ты, в конце концов, мобилизовал истощенные людские ресурсы! А что сделал Погодин?
– Ну, не надо. Здесь ты не права. Виктор тоже много трудился.
– Вот! Вот! Ты снова готов его защищать с пеной у рта. А Погодин твой только тем и отличился, что в течение всего чрезвычайного положения не отходил от тебя. Да он только формально обозначал свое участие в деле! Реально - ты и только ты вытащил на своих плечах разрушенный город из кризиса. А с Аникановым они просто спелись.
– Какой смысл?
– Не понимаешь? Да они же местные! Земляки, черт бы их побрал! Для них любой приезжий человек - чужак, автоматически подпадающий под категорию потенциального врага. И представь себе - ты приехал, активно взялся за дело, стал раскручивать этот захолустный городишко. Они до тебя не смогли, а у тебя сразу все получилось! Кому же это понравится?
Настя, без сомнения, была умна. Умна и по-женски коварна. Уж она-то точно знала, что самое слабое место мужской психики - самолюбие. Особенно, если оно ущемлено.
Пусть контракты, привезенные в Иртинск Рыбиным, были невыгодны с точки зрения развития экономики края. Но ведь Погодин мог хотя бы выслушать Таганцева. Мог. Но не сделал этого.
– Андрюша, - наставляла она мужа.
– Погодин пренебрег тобой, пренебрег вашей дружбой в самый ответственный момент.
– Да не пренебрег он, а всего лишь отказался от невыгодного предложения. К тому же Аниканов "нагадил" не вовремя.
– А что, ты полагаешь, это дело бывает вовремя?
– усмехнулась Настя.
– Еще раз говорю тебе: Аниканов и Погодин - два сапога пара. А тебя они хотели сместить с должности точно так же, как в свое время убрали двух предыдущих городских руководителей. Не доходит, да?
Может быть, очень может быть, что Настя в очередной раз оказалась права.
А Погодин в это время уже звонил в Москву.
– Иван Афанасьевич! Здравствуйте. Погодин на проводе!
– Здравствуй, Виктор Ефремович. Что стряслось у тебя, кроме того, разумеется, что краевая власть трещит по швам?
– Ничего у меня не трещит. Все по плану.
– И Иртинск лихорадит по плану?
– заревел в трубку тот, кого Погодин назвал Иваном Афанасьевичем.
– Это кто у тебя, господин губернатор, такие планы составляет?
– Виноват. За Иртинском, действительно, не доглядел.
– А ты там не смотрящим поставлен! Набрались, панимашь, словечек! Ты там руководителем края поставлен! Ладно, - Иван Афанасьевич сменил гнев на милость.
– Ругать не буду больше. Говори, чего звонишь?
– Нам бы увидеться. В Москве примете?
– Приму, отчего не принять? Не чужой, поди. Когда будешь?
– Да хоть завтра. Вообще, чем быстрее, тем лучше.
– Ну, разбежался! Быстрее не получится, ночь на дворе. А завтра прилетай. Заходи в приемную без записи. Тебя пропустят, я распоряжусь.
Утром следующего дня Виктор Ефремович Погодин вылетел в столицу. И об этом сразу же стало известно Андрею.
– Андрей Аркадьевич? Это Славик, - Каблук позвонил Таганцеву, когда тот еще только встал с постели.
– Погодин первым утренним рейсом вылетел в Москву.
– Спасибо. И не уезжай из города. Нам с тобой надо будет сегодня увидеться.
Положив трубку, Таганцев вышел на кухню и закурил.
В последнее время он уже не обманывал себя тем, что не курит всерьез, а лишь балуется сигаретами. И еще появилась привычка. Не из полезных. Рюмка водки до завтрака, казалось, расслабляет нервы, успокаивает, даже придает сил.
– Андрюша, что стряслось опять?
– Настя встревоженно и, как всегда, заботливо заглянула ему в глаза.
– Ты бледный какой-то и трясешься весь.
– Да я просто в бешенстве! Погодин рванул в Москву. "Стучать" полетел, козел!
– Это уж как пить дать, - согласилась жена.
– А ты говоришь - "дружба". Какая дружба в наше время?! Так что ни о чем не жалей, Андрюшенька. И - никого не жалей. Не стоят они того.
– Наверное, ты права, - задумчиво произнес Таганцев.
– Вот теперь можешь вспомнить о папином предложении!
– оживилась Настя.
– Не пора ли запускать его проекты и сдвигать на обочину Погодина?