Мера бытия
Шрифт:
Но по мере приближения к прилавку мысли менялись на предвкушение маленького пира, если продавщица к её пайке нарежет довесочек. Его можно будет засунуть за щеку и посмаковать приятную кислинку свежего мякиша.
По дороге домой Катя успела забежать в керосиновую лавку за мылом, а когда подошла к воротам, то увидела знакомый грузовик, который привозил песок.
Сергей?!
Сердце стукнуло и переместилось в пятки.
Хотя Кате захотелось побежать, она пошла медленно-медленно, словно к каждой ноге привязали по чугунной чушке. Пусть видят, что она
Дверца машины была открыта – значит, шофёр во дворе. Катя вошла во двор и незаметно огляделась. Около бомбоубежища стояли тётя Женя и жиличка с верхнего этажа. На скамейке мальчишки играли в шашки. Девочка с куклой подмышкой рисовала мелом на асфальте. Егор Андреевич разговаривал с невысоким мужчиной в помятом костюме и серой кепке. Сергея нигде не было.
Катя остановилась и сделала вид, что копается сумке, но тут же устыдилась своей маленькой хитрости и подошла к Егору Андреевичу.
Тот обернулся:
– А, Катерина, хорошо, что пришла! Занеси сумку, быстренько соберись и езжай с шофёром за дровами. Я договорился, что нашему дому выделят несколько кубометров. С трудом машину выбил, так что поторопись.
Поехать с Сергеем за дровами?!
Катя вспыхнула и бегом метнулась домой.
Платье надо переодеть. Спасибо, Вера подарила своё старое. Сверху кофту – на улице прохладно. Кинув быстрый взгляд в зеркало, она провела расчёской по волосам, скорчила рожицу и вылетела на улицу:
– Я готова, Егор Андреевич!
– Вот и ладненько. Бери мальчишек на подмогу. – Сложив ладонь дощечкой, Егор Андреевич указал на мужчину: – Иди с шофёром, он тебе всё объяснит.
– С каким шофёром? – не сразу поняла Катя, ища глазами Сергея.
– Как это – с каким? Ты что, в очереди перестояла? – рассердился Егор Андреевич. – Вот шофёр, вот машина, вот наряд на дрова.
– А где Сергей? – помимо воли вырвалось у Кати.
Шофёр виновато развёл руками:
– Призвали Сергея. Теперь он у нас в автопарке не работает.
Машина долго петляла по улицам, частично перекрытым баррикадами из мешков с песком. Катя сидела с шофёром, а в кузове устроилось двое мальчишек – Коля и Витя, важно называющий себя Витян.
Около мостика со сфинксами их застал обстрел, и пришлось ехать в объезд. Постепенно каменные дома сменились на деревянные с пылающими кустами георгинов в палисадниках. Через месяц-другой землю занесёт снег, а война всё не заканчивается и не заканчивается.
Дровяной склад располагался около железной дороги, где на рельсах, как спичечные коробки, были рассыпаны искорёженные вагоны. Везде виднелись следы недавней бомбёжки, а из одного вагона тянулся шлейф вонючего дыма.
– Удобрение горит, – пояснил шофёр, затормозив около штабеля дров, вздымавшегося деревянной стеной. – Дрова тоже раздают, чтобы пожара не было. Сама видишь, если здесь полыхнёт, то в Кронштадте увидят.
У дровяных терриконов стояли грузовики и слышался дробный перестук падающих в кузов поленьев.
Развернув машину бортом, шофёр лихо скомандовал: «Налетай, подешевело!» – и мальчишки озорными петрушками выскочили из кузова.
Забрасывая поленья, Катя вспоминала, как они с мамой набивали дровами дровяник. Учителям сельсовет выписывал дрова бесплатно, и привозили их не на грузовике, а на подводе, запряжённой меланхоличной лошадью Крупкой. Катя отрезaла большой ломоть хлеба, добела посыпaла его солью и давала Крупке с ладони, зажмуриваясь от весёлого испуга. Пожевать бы сейчас того хлебушка! Сглотнув голодную слюну, Катя набрала новую охапку.
Теперь нет ни мамы, ни Крупки, ни деревни, а есть только война, в которой надо обязательно победить. Словно целясь в фашиста, Катя зашвырнула полено с такой яростью, что то едва не проломило кузов.
– Потише там, не балуйте! – высунулся шофёр.
Машина быстро наполнилась дровами, и обратно ехали в кабине вчетвером – в тесноте, да не в обиде. Чтобы проскочить до обстрела, шофёр гнал машину на полном газу, но всё-таки опоздал. Орудийные залпы грянули одновременно, гулом отдаваясь в ушах. Били по центру.
Размеренно, точно, с немецкой аккуратностью в интервалах.
Штурм Ленинграда продолжался.
Снаряд просвистел в нескольких метрах от капота, с грохотом шарахнув в кирпичную стену дома. Машину качнуло, как на ухабе.
Широко раскрыв глаза, Катя видела, как по улицам в разные стороны бегут люди. Женщина несла девочку-подростка, которая безвольно лежала у неё на руках. Подтягиваясь на костылях, торопился в укрытие мальчишка с перебинтованной ногой в шерстяном носке. На углу дома, не убегая, стояли две девушки-сандружинницы Катиного возраста. Прикрыв уши руками, они вздрагивали, но не уходили.
– Бьёт и бьёт, проклятый, – бормотал шофёр, выворачивая баранку, – я бы гадов голыми руками давил. Просился на фронт – не берут, у меня одна нога короче другой, а шофёры и автопарку нужны. Повезло Серёге, что его в автобат призвали.
– А что такое автобат? – быстро спросила Катя.
– Автомобильный батальон. Будет грузы на передовую доставлять. Опасное, я тебе скажу, дело, особенно если под обстрелом снаряды возишь. Это тебе, девушка, не дрова, понимаешь!
На Катю будто сверху груз навалился: Ольга в оккупации, Сергей на фронте, ребята из её класса наверняка воюют, может быть, в партизанах. А она?
Наутро Катя пошла прямиком в военкомат и встала в длинную очередь с твёрдым намерением остаться здесь до победного конца. Пусть хоть голиком выгоняют, хоть под руки выводят. Все воюют, а она ничуть не хуже.
Но на её удивление, долго ждать не пришлось. Из кабинета в глубине коридора вышла светловолосая женщина в военной форме и громко объявила:
– Девушек попрошу подойти ко мне!
Толкотня в военкомате стояла неимоверная, как в трамвае в час пик. Некоторым посчастливилось занять место на узкой скамейке вдоль стены, а остальные стояли гуртом около кабинета военкома. Пожилые ждали приёма спокойно, отрешённо, а молодёжь веселилась и переглядывалась.