Мера ее вины
Шрифт:
Медсестра вывезла из зала суда инвалидную коляску с пострадавшим. Лотти посмотрела на то место, где та стояла, и увидела лужицу накапавшей изо рта инвалида слюны. Боже мой, подумала она, как ужасно остаться в таком бесчеловечном состоянии… Лотти хотела честно рассмотреть дело, выслушать все доказательства и только потом принимать решение о том, кто прав, а кто виноват. Но теперь она осознала: чем бы обвиняемая ни мотивировала свой поступок, она вряд ли сможет найти убедительное оправдание тому, зачем и почему довела человека до состояния овоща. Лотти была твердо убеждена, что ни один приличный человек не способен на такое зверство. Суд только начался, и она еще не знала предыстории случившегося, но не могла отрицать того, что ответчица поступила крайне жестоко. Просто
Она посмотрела на Марию и увидела, что та слегка улыбнулась; правда, тут же это скрыла. Возможно, это была гримаса, и именно так многие восприняли это выражение лица, но Лотти почему-то показалось, что на лице ответчицы она увидела чувство глубокого удовлетворения. Потом плечи Марии поникли, она слегка приподняла подбородок, и Лотти поняла, что та испытывает не просто удовлетворение, а радость триумфа. Она не только превратила мужа в овощ, но и обрекла на унизительное существование, наполненное болью и отчаянием. При этом инвалид мог прожить в таком состоянии все отведенные ему судьбой годы. Можно было сделать два предположения: или обвиняемая люто ненавидела своего мужа, или сама была настоящим чудовищем.
Глава 9
Рут Эдкок делала записи после каждого звонка, на который отвечала в качестве консультанта телефонного центра помощи жертвам домашнего насилия. В этих записях было краткое содержание каждого разговора, которое помогало при дальнейшем общении с человеком, повторно звонившим на линию телефонной помощи. Кроме этого, такая информация была полезна для оценки эффективности советов, которые давали сотрудники. Иногда жизнь людей, звонивших на линию помощи, трагически обрывалась, и Рут видела в газетах некрологи, а в теленовостях – сообщения о их смерти. Файлы с записями разговоров ушедших из жизни клиентов Рут часто перечитывала, размышляя о том, что когда-то она сказала или, наоборот, не сказала для того, чтобы предотвратить трагедию. Несмотря на то что в глубине души она знала, что многие самоубийства невозможно предотвратить, чтение файлов не становилось от этого легче. Некоторые звонки по совершенно необъяснимым причинам Рут помнила практически наизусть, буквально по секундам. Они просто застряли в ее памяти, и всё тут. Так произошло и с Марией. Рут дословно помнила этот первый разговор и многократно его вспоминала.
Телефон зазвонил. Рут отметила дату и время, прежде чем ответить. 12.15 дня, 4 августа 2013 года.
– Меня зовут Рут, – произнесла она в глухую пустоту телефонной линии, – и я выслушаю все, что вы захотите мне сказать. Не торопитесь. Это безопасное место. Вам не нужно называть ваше имя или вообще сообщать какие-либо подробности. – Рут сделала паузу, давая возможность звонившей собраться с мыслями и подобрать нужные слова. Но на другом конце провода не произнесли ни слова, поэтому она продолжила: – Я понимаю, что это трудно. Попросить о помощи или просто рассказать о своих сложностях другому человеку все равно что забраться на высокую гору. Нам просто нужно установить контакт. Произнесите хотя бы какой-нибудь звук, дайте знать, что вы меня слышите. Пожалуйста, любым способом дайте мне понять, что вы меня слышите.
Тут Рут услышала громкие и резкие звуки рвотных спазм и звук выпавшей из рук телефонной трубки. Рут терпеливо ждала. Трубку подняли только через несколько минут, и казалось, что прозвучавший в ней хриплый голос принадлежит человеку, находившемуся за миллион километров отсюда.
– Здравствуйте, – тихо произнес женский голос.
– Все хорошо, – ответила Рут, – я здесь. Я буду с вами, когда вам понадобится помощь.
Тут в трубке послышались рыдания. Казалось, что звуки этих рыданий, как ревущий пожар, сжигали весь кислород вокруг. Несмотря на все тренировки, Рут брала боль звонящей на себя. Консультанты должны испытывать к звонящим эмпатию, а не чувство сострадания. Это было правило. «Ага, – всегда думала Рут по поводу этого, – удачи вам всем».
После того как женщина перестала плакать и в трубке послышалось ее отрывистое дыхание,
– Скажите, как вас зовут? – спросила она. – Без фамилии, чтобы вы не чувствовали, что вам что-то угрожает. Назовите свое или любое другое имя, которым я могу к вам обращаться. Я буду помнить вас по этому имени и буду думать о вас. Обещаю.
– Мария, – услышала Рут ответ. – Мне надо идти.
– Подождите минутку, – попросила она, – вам не надо ничего говорить. Если сейчас вы находитесь в опасности, конечно, идите. В противном случае позвольте мне сказать несколько слов об этой линии помощи. Все, о чем мы говорим по этому номеру, строго конфиденциально и ни в коем случае не подлежит разглашению. Это телефонная линия помощи жертвам домашнего насилия, но мы общаемся со всеми, кто в нас нуждается. На этой линии работают всего три человека: я, Джемма и Эллен. – Рут сделала небольшую паузу. На другом конце провода раздались приглушенные всхлипывания, и она продолжила: – Вы можете звонить сюда просто для того, чтобы поговорить, или, если хотите, мы можем порекомендовать места, куда можно обратиться за помощью лично. У нас есть врачи, к которым можно анонимно прийти на прием, а также приюты, если вам необходимо покинуть то место, в котором вы сейчас находитесь.
– Не могу, – произнесла Мария. Звуки всхлипываний прекратились. Она говорила голосом, лишенным каких-либо чувств и эмоций, и Рут подумала, что лучше б она снова заплакала.
– У вас есть дети? – спросила консультант. Рут изо всех сил хотела удержать женщину на линии. Если она не найдет каких-то общих точек соприкосновения, Мария может уже никогда больше не перезвонить. А она совершенно точно нуждалась в разговоре. Молчание некоторых людей громко кричало об их полном одиночестве. – У меня нет детей, – произнесла Рут, – но я всегда хотела, чтобы они были.
На другом конце провода молчали, но трубку не вешали. «Это хорошо», – подумала Рут.
– Я не замужем, – продолжила она. – Все считают, что женщина должна быть замужем, особенно когда у нее есть дети и если она дожила до моего возраста. А ты замужем, Мария?
На другом конце провода прозвучал звук, который Рут восприняла в качестве утвердительного ответа. Она отметила в тетради, что в ситуации, возможно, замешан муж.
– Мне не очень везло с мужчинами, – продолжила Рут, – но кажется, что лучше быть одной, чем жить связанной нездоровыми отношениями. Я искренне так считаю. Что ты думаешь по этому поводу, Мария?
– Мне надо заканчивать разговор, – ответила та. Рут поняла, что она ее теряет.
– Хорошо. Вот что я хочу сказать тебе напоследок. Наша линия помощи не работает ночью, но мы готовы ответить на твой звонок каждый день без выходных, с девяти утра до девяти вечера. Пожалуйста, перезвони нам. Мне очень хочется надеяться, Мария, что мы сможем тебе помочь.
– Для этого может быть уже слишком поздно, – ответила Мария, и Рут услышала в трубке гудки.
Потягивая зеленый чай, она делала записи о разговоре с Марией, время от времени бросая взгляд на стоящую на столе фотографию своей старшей сестры. Потом раздался новый звонок.
Сестру Рут звали Гейл. Когда ей было двадцать шесть лет, у нее начался роман с учителем Рори, который был на два года старше ее. Через полтора года по уши влюбленная девушка вышла за Рори замуж. Рут заканчивала аспирантуру, когда ее сестра неожиданно оказалась в больнице. Как сообщила Рут их мать, Гейл упала и повредила себе голову. Сообщение матери было не очень понятным, а подробности случившегося с Гейл – какими-то смазанными.
Рут пришла в больницу вместе с родителями. По Рори нельзя было сказать, что он был очень рад их видеть. Подключенная к разным аппаратам Гейл лежала на койке. Один из врачей отозвал родителей и Рут в сторону и спросил, знают ли они, что у их дочери были другие недавно полученные травмы, никак не связанные с падением и ударом головой. Рут помнит, что родители искренне удивились этой новости. Они понятия не имели, что у их дочери было сломано несколько ребер, запястье, а также три пальца на ногах. Гейл ни словом не обмолвилась об этих травмах. Рут сразу поняла, в чем дело.