Мера хаоса. Трилогия
Шрифт:
Не боясь людей и холиастов, порхали птицы, похожие на ожившие куски пламени, со всех сторон доносились переливчатые трели. Какие-то твари шуршали в кустах, но на глаза не показывались.
На лицах горцев застыло благоговение, даже Авти ехал необычно тихий и молчаливый. Хорст чувствовал, что попал в сказку. Невольно вспомнился день, когда отец впервые взял его с собой за город. И поездка-то была недалекой, в ближнюю деревню. Но мир тогда выглядел таким же ярким, а деревья шумели листвой где-то вверху и были огромными, точно великаны. Хорсту хотелось одновременно
Когда деревья расступились, обнажив серебристо-голубую гладь, он не сдержал восхищенного возгласа. Центральное озеро Долины было не меньше крупного города, а его ровные берега, спускавшиеся к воде, образовывали правильный круг. Прибрежный песок золотился на солнце.
— Слэза Нэба! — пророкотал один из холиастов. — Когда-то она упала на Зэмлу, и появылас Долына!
В другой раз легенда диких горцев изрядно бы повеселила Хорста, но только не сейчас.
— Я исходил весь Полуостров от Стены до мыса Стели и от Линорана до Ил-Бурзума, но такой красоты не видел, — выдохнул Авти.
— Ты бывал в Линоране? — заинтересовался Хорст. — Когда? Может, я тебя видел?
— Лет пять или шесть назад, — ответил шут, — точно не помню. Наверняка ты видел меня, я не один день выступал на ярмарке.
— Почему же тогда не запомнил?
— Люди редко смотрят паяцам в лицо.
Дальше ехали в молчании. Несмотря на ветерок, поверхность Слезы Неба оставалась гладкой, словно в озере была не вода, а масло. В глубине скользили какие-то тени, но ни единого всплеска не нарушало поверхность.
— Почему люди ничего не знают об этом месте?.. — Хорст осмелился заговорить, лишь когда озеро скрылось за деревьями.
— Ты видел статую? — спросил шут. — Ее возвели не просто так, а чтобы защититься от врагов. От нас. Сотни лет назад предки этих бравых молодцев не очень умели воевать и пришедшие на Полуостров люди стали для них настоящим кошмаром!
— И чем помогла им Мать-Земля?
— Не знаю, уж как холиасты это сделали, — Авти чуть пришпорил фрона и догнал «ученика», оказавшись с ним стремя в стремя, — но горы были закрыты для всех, ограждены магической стеной! Пять сотен лет никто не мог заглянуть за перевалы, узнать, что тут творится. А едва магия рухнула, сами люди стали для красноглазых овцами, которых нужно стричь. Если наши соплеменники и попадали сюда, то лишь как рабы или жертвы. Судя по отсутствию рассказов, сбежать не сумел никто.
— Это что, мы будем первыми, кто отсюда выберется? — Хорст хмыкнул.
— Погоди гордиться, — покачал головой Авти, — сначала выберись…
Ехали беспрерывно до самого вечера, но голода не чувствовали. Напоенный сладкими запахами воздух казался лучшим яством, а усталости в Долине они не ощущали.
Путь закончился у сложенной из обтесанных камней пирамиды. Ее серые стены блестели на солнце, а вход казался темной беззубой пастью. Колоссальное сооружение подобно стражникам окружали исполинские деревья с желтыми, как мед, стволами.
— Какая громадина, — прошептал Хорст, задирая голову, чтобы разглядеть срезанную верхушку.
— Главное
Любой страх, если жить с ним долго, притупляется. Вот и мысль о том, что им предстоит оказаться на алтаре в качестве дара богам, после стольких дней не вызывала у пленников особых эмоций.
Из пирамиды навстречу прибывшим вышел низкорослый холиаст в алых одеждах. Горцы и так значительно уступают в росте людям, а этот даже среди своих выглядел карликом.
После короткого разговора между предводителем охранников и горцем в красном пленникам велели спешиться и, когда те слезли с фронов, повели куда-то за пирамиду.
— Ох, не нравится мне это! — пробормотал Хорст, обнаружив, что их ждет очередная темница — низкое угрюмое здание без окон и с такой узкой входной дверью, что в нее удалось бы протиснуться только боком.
— Старэышына увыдыт вас завтра, готовтэс к встрэчэ с ным, — сказал старший холиаст, и дверь с лязгом захлопнулась, оставив пленников в темноте.
— Эта подготовка включает пост? — сердито пробурчал Хорст, для пробы саданув в стену кулаком. — Ох, как мне надоел этот плен!
— А чем тут плохо? — судя по шуршанию, Авти сгребал в кучу солому, намереваясь устроиться поудобнее. — Тихо, спокойно, и не воняет почти…
— Я хочу на свободу!
— Э! — Шут пренебрежительно хмыкнул. — Вот рвешься ты к этой самой свободе, а знаешь ли ты вообще, что это такое?
— Ну. — Хорст задумался. Ему всегда представлялось, что свобода — вещь настолько очевидная, что разговаривать о ней нет никакого смысла. — Это… это когда ты ни от кого не зависишь и можешь делать то, что хочешь!
— Тогда твоя свобода недостижима, — Авти шумно почесался, — человек не может быть живым и ни от кого не зависеть. Даже князья, которые вроде никому не подчиняются, на самом деле зависимы — от редаров, от родни, от народа. Сам верховный служитель Порядка вынужден делать не то, что хочет, а то, что от него ждут.
— А если… — Хорст засопел, спешно подыскивая доводы против. Сдаваться так легко он не собирался, — поселиться в лесу! Добывать все самому, охотой…
— В этом случае, — тон Авти стал преувеличенно нудным, — ты вообще лишишься свободы, ибо только и будешь думать о том, как добыть пропитание и укрыться от непогоды!
— Так что, свободы нет? — Хорст сел, прижался спиной к прохладному камню стены.
— Почему? Она везде, стоит только поискать. В каждом ограничении, если задуматься, заложены бесконечные возможности свободы…
— Это как?
— Сейчас ты свободен в том, лежать тебе или стоять, петь песни или спать, — пояснил шут, — и последний вариант нравится мне больше всего! Чутье подсказывает, что завтра будет тяжелый день!
— Как обычно, в последнее время, — буркнул Хорст и тоже принялся укладываться. В животе бурчало, но еще со времен странствий в качестве бродячего сапожника уроженец Линорана привык засыпать голодным.