Мера Наказания
Шрифт:
– Ты в своем уме?
– начинает адвокат, - уже рассмотрели бы все, получил бы максимум не более двух третей от максимального наказания, и с чистой совестью, так сказать, на...
– Куда?
– прерывает Венька, ему хочется плюнуть в этого назначенца, - на зону?
– Почему обязательно на зону?
– У меня условный был в период совершения, или Вам это неизвестно?
– Ну и что, закон позволяет в этом случае также дать тебе еще один шанс на исправление, и вновь получить условный срок, - врет или не врет адвокат, не знает Венька. Но ему кажется, что врет, - а даже если, и реальный срок, то минимальный, с учетом раскаяния. За свои поступки надо отвечать. Даже если реальный срок, то не более двух третей, тебе что это не понятно, а еще если сильно плакать будешь, то и ниже низшего запрошу для тебя, может и это выйдет. Ты разве это не понимаешь?
– А не признание вины, - ухмыляется в ответ Венька, - позволит мне получить оправдательный приговор. Без всяких если-хересли. Где доказательства? Где на видео, что я там что-то делаю? Я не знал, что Темка машину эту угонит, он говорил мне, что это
– Ты в это-то сам веришь?
– пытается разрушить крепнущую веру адвокат. Конечно же, он профессионал и это его работа, - в оправдательный приговор веришь? Там же все четко, сначала твой подельник машину вскрывает, а ты чуть поотдаль стоишь. С какой интересно целью? И свидетель один в деле есть, что мимо проходил.
– И что с того, стоял ждал, пока машину свою Темка откроет, - парирует Венька, - что с того?
– А потом, уже сидя в машине ждал, пока твой приятель приборную доску вскроет и клемы соединит? Вы три минуты до отъезда вместе в ней сидели, а ты до этого заполз в машину сразу после своего приятеля. Не видеть, как он заводит автомобиль, ты просто не мог.
– Не было такого. Где видно, что я видел, как он что-то там вскрывает и соединяет? А все неустранимые сомнения трактуются в пользу обвиняемого!
– вспоминает Венька слова Гоги и начинает злиться на адвоката, он ему надоел, - или Вы не адвокат, если не знаете всего этого? А, нет, Вам просто на меня плевать? Деньги страна Вам все равно заплатит за мою защиту, зачем же ее усложнять? А у меня денег для Вас нету. Иначе заливались бы тут совсем о другом, о моей невиновности, случайности произошедшего со мной!
– Ты сам в это веришь, в свою невиновность? Глупый ты, - Венька тоже надоел адвокату, и разговор заканчивается в своей бесполезности, - все доказательства против тебя, если все сопоставить по времени. Пусть я и плохой адвокат в твоих глазах, но я это вижу. А вот непризнанием своей вины ты собственноручно убираешь из данного дела и своей судьбы по нему все смягчающие твое наказание обстоятельства. В деле больше нет смягчающих обстоятельств, которые бы позволили назначить тебе минимальное наказание.
– Будут Вам смягчающие обстоятельства, - все еще горячится Венька, - не здесь, так кассация на Вас всех будет. Задумали, осудить невиновного!
В зале судебного заседания их ждут судья и помощник прокурора. По лицам зашедших Веньки и адвоката все понятно без лишних вопросов.
– Поскольку подсудимый отказался от заявленного им ранее ходатайства о рассмотрении дела в особом порядке судебного заседания, заявив, что не виновен во вменяемом ему органами предварительного расследования преступлении, - монотонно объявляет судья, - суд постановил: назначить данное уголовное дело в общем порядке судебного разбирательства, в связи с чем уголовное дело отложить по причине неявки на судебное заседание потерпевшего и свидетеля на...
–
"15 мая сего года на одиннадцать ноль-ноль", - продолжает в протоколе за судьей секретарь судебного заседания.
От пережитого напряжения Веньке хочется напиться, но денег больше нет, как их нет и не было у Гоги, который все это время ждал его на той самой лавочке. До Тоньки добираются пешком только к позднему вечеру. По дороге Гога все расспрашивает, слушая Венькин рассказ, веселится, смеется взахлеб: "Да, молодца, хер им, утер нос! Молорик! Пусть теперь чайники свои поломают с этим делом".
– Думаешь, выгорит?
– все еще чего в самой-самой глубине своей души опасается Венька, слова адвоката об отсутствии смягчающих обстоятельств не отпускают.
– Выгорит! Не у них, так в касатке!
– голос Гоги кажется Веньке уверенным, и опасенья тают, - уже бы ехал на автозаке в СИЗО. А так еще со мной, почти три недели. Или ты не хочешь быть со мной еще почти три недели, братан?
– Без базара, пошли они все на хер!
– соглашается Венька. Как он мог сомневаться? И, конечно же, он хочет быть с ним, со своим Гогой, родней которого, кажется ему, у него нет никого на свете. У него нет родных, кроме Гоги.
Тонька очень зла, и ей нет никакого дела до произошедшего. Хотя и ей все это взахлеб пытается рассказать Венька. Но водки нет, да и со жратвой совсем туго. Праздник закончился.
– Я Вас теперь что, вечно кормить нахаляву буду?
– бормочет Тонька, собирая остатки трапезы на стол, - на хер Вы мне такие уперлись.
– Тонь, да мы это, в натуре, что-нибудь придумаем, сварганим, - пытаются успокоить Тоньку. Ведь если прогонит - им идти некуда.
– А чо тут думать-то, посевная, дачники в деревню понаехали, вот Вам и работа, вот Вам и калым, - сообщает Тонька, и в ее голосе ощущается приказ.
Венька долго ворочается за печкой и не может заснуть то ли от пережитого за день, то ли от того, что завтра не хочется работать.
На следующий день рано утром все вместе бредут по деревне. Тонька впереди, словно атаманша. Открывает калитки, стучит в двери: "Мы это, к Вам, помощь нужна какая? Забор поправить или установить, грядки вскопать, картошку посадить, или еще чего". Многие шарахаются от их внешнего вида и за забор не пускают, ограничившись дежурным: "Мы сами, без Вас как-нибудь". Но вот удача, и вовсе не от дачников, а от старой, забытой богом и уехавшими в город сыновьями, одинокой бабки. "Сыночки, дочурка, господь Вас послал! Я ж совсем уж без сил, а дети далеко, а забор завалился, видите вон, так повадились уличные собаки и кошки сюда кур моих таскать, я ужо и кур сеткой у сарая огородила, а толку. Да и картошечку бы посадить надо. Самой тяжело стало. Я давеча к соседям собралася помощи просить. А тут Вы пришли". "Вовремя мы!" - радуется удаче Венька. "Денежек только нету у меня почти, - предупреждает бабка, когда договариваются о работе, - рубликов двести дам. Но вот яички есть, картошечка с того года осталась, соления какие посмотрю, беленькой своей бутылочку дам". Ну что ж и на этом спасибо. Обещают вскоре вернуться, ведь обход деревни еще не завершен. А в самом конце еще две халтурки: навоз завтра привезут, разгрузить и перетаскать надо. Договариваются на пятьсот. И дачнику одному канаву для стока прокопать и просыпать. Вот тебе и еще пятихатка. Также договариваются назавтра и возвращаются к бабке.
На улице май, и пахнет расцветом, жизнью и грядущим летом. Но им не до запахов. Нужно все успеть сделать бабке за день, чтобы не сорвать завтрашние калымы. Долго возятся с забором. Оказывается, что ни Венька, ни Гога не умеют и не приспособлены строить забор. "Работнички, блядь!
– злится Тонька, видя их жалкие потуги, - Ни ночью в хате, ни тут на подхвате!" От этой Тонькиной желчи сутулится и стихает вдруг Гога, до этого травивший Веньке байки о блатной тюремной жизни. И уже молчит, монотонно долбит молотком по гвоздям, то и дело попадая себе по пальцам. "Поверни, сюда тащи, держи вот это!" - принимает на себя командование Тонька-атаманша, и работа начинает потихоньку спориться. Забор готов к обеду. И безумно хочется жрать. Жрать нечего, а бабка ничего не предлагает. "Вот и дети от тебя поэтому уехали, - злится на бабку Венька, - скряга, хоть бы яичницу какую сварганила". Уныло ползут сажать картошку. Потеют от майского солнца. Оголяются по пояс, а Тонька до лифчика, большого, не по размеру грудей. "Брыц, брыц", - в такт движенью лопаты бьются в грязном лифчике обвисшие Тонькины груди, и Венька вспоминает ту недавнюю странную ночь, когда за стенкой скрипела кровать, смеялась Тонька, а потом за печкой скулил и хлюпал носом Гога. А Гога совсем поник. Думается Веньке, что еще чуть-чуть и Гога упадет, начнет таять на земле словно последний снег под палящим майским солнцем, и исчезнет совсем. "Тьфу, бля!" - отгоняет от себя Венька такие мысли и начинает размышлять, что это все из-за зоны, все-таки семь лет, человек отвык за семь лет работать. Про работу на зоне Гога ведь ему ничего не рассказывал. Да и здоровье чуть потерлось. Где там на зоне так потусуешься под палящим солнцем и на свежем майском воздухе? Его размышления прерывает, выползшая из дома скряга-бабка, которая тоже включается в работу. Чертов бабкин огород. Соток десять, но кажется, что ему нет конца и края. До темна не успевают. Осталось чуть меньше трети огорода, но работа не доделана. "Завтречка придете, доделаем, тогда и расплата", - заявляет бабка и снова оставляет их ни с чем. "Будет тебе, сука старая, расплата", - бормочет Гога, он буквально валится с ног. Они все валятся с ног, но Гога особенно, будто и нет у него этих ног. Уходят злые и голодные, расползаются по своим углам в хате и мгновенно от усталости засыпают мертвым сном. И кажется Веньке, что только закрыл глаза, а уже вот сразу тормошит его Тонька: "Подъем работнички херовы! А вы как хотели, бухать и ничего не делать?" Все болит, руки, ноги, особенно спина, и Венька даже стонет, когда встает с постели, его шатает из стороны в сторону, а от голодухи сводит желудок. "Не пойду, не могу встать", - слышит за стенкой голос Гоги. "Я тебе, блядь, не пойду!
– орет дуриком на Гогу Тонька, - Быстро давай с Венькой копать траншею, я с бабкой сама закончу". Хочется курить, даже больше чем есть, но и сигарет у них тоже нет. Гога долго ворочается, охает и стонет, пытаясь встать с постели. И Венька ждет его, пытаясь прийти в себя. Тонька уже ушла к бабке. На улице не так жарко, как было вчера. И это единственное, что радует. Бредут вдвоем к уже ожидавшему возле ворот дачнику. "Думал, не придете, - сообщает дачник и начинает давать указания: - Вот здесь так копаете, потом вот сюда, потом вот сюда ведете, на два штыка уровень". От вида лопаты Веньке хочется блевать, он с опаской смотрит на Гогу, как бы тот вообще не завалился. "Хер-то, - вдруг злится на все и вокруг, - Хер! Мы сделаем это! Я сделаю это! За себя, за братана Гогу. Сделаю..." К обеду появляется Тонька и сообщает, что с бабкой закончено, и в оплату десяток яиц, бутылка самогона, ведро прорастающей прошлогодней картошки, банка квашеной капусты и банка помидор. Но вот с деньгами, сучка, просила подождать, до пенсии через неделю. "Тварь", - ругается на бабку Гога. "А хер ли делать? И этому рады", - парирует Тонька. Гога совсем не помощник, лопата постоянно валится из рук, то и дело останавливается и переводит дыханье, и земля под лопатой совсем не слушается его. "Что и говорила: ни ночью в хате, ни тут на подхвате!" - шипит на Гогу Тонька и отнимает у него лопату. "Убил бы суку", - то ли Тоньке, то ли всему окружающему миру бормочет Гога, садится на траву и безжизненными глазами смотрит куда-то вдаль. У Веньки сбиты до крови руки, и ему тоже хочется сесть рядом с Гогой на траву. Но он должен помочь ему и сделать работу за Гогу. Спустя какое-то время, уже под конец работы Гога приходит в себя и идет к дачнику за лопатой. Еще через час работа окончена, и дачник придирчиво исследует ее результаты, а они волками смотрят на дачника. "Если как бабка скажет про пенсию и про денег пока нет, вот лопатой суку забью", - проносится в голове у Веньки. И он вдруг чувствует, что действительно готов это сделать. "Лады, - то ли так их взгляды подействовали на дачника, то ли сам по себе он оказался неплохим мужиком, - держите, что обещано". Пятьсот рублей скрывается в лифчике у Тоньки. Но уже вечер и на разгрузку навоза они не успевают. Орет, матерится на них клиент, сам вместе со своей женой и с приехавшим водителем уже как три часа перетаскивающий привезенный навоз. "Да и сам ты пошел на хер", - гогочет Венька, рассматривая перепачканного в дерьме мужика и его престарелую бабу. От ожидания ужина у Веньки поднимается настроение. Ползут до Тоньки.