Мерцание золотых огней
Шрифт:
Почему же так получилось?.. Почему все, кто над нею изде вается, чувствуют свою безнаказанность, а она, отомстив него дяю, вынуждена оправдываться, бежать, прятаться, сомневаться в своей правоте... Почему?! Вон Люда промчалась, никого не боясь, не стесняясь, а ведь она кричала, что видеть его не желает больше. Ну и что? Позавчера не желала, сегодня желает. А Юля Малюкова и желать для себя ничего не смеет. Стоит у лестницы и просит Бога, чтобы он помог Вадиму. Себе ничего не просит, не до этого... Видно, так ей на роду написано: отбиваться, мстить, убегать, прятаться,
Как долго ещё она сможет терпеть такую жизнь?
Кто знает...
Юля опасалась, что Люда надолго задержится у Вадима, может быть, на всю ночь останется, она ведь медсестра. Но нет. Минут через десять, а может пятнадцать Люда вышла из лифта и направи лась к выходу. Юля не видела его лица, но по походке поняла, что Люда чем-то расстроена.
Он был не слишком любезен с ней?
Или рана оказалась серьезной? Господи, только бы не это! Так трудно было поднять руку и тихо постучать в белую
дверь! Но оказалась, ещё труднее открыть её и шагнуть внутрь после того, как она услышала его уверенное: да!.
Он лежал на кровати, но увидев её, вскочил на ноги
– Это ты?!
– Я... Вадим, я так волновалась за тебя, так переживала, - торопливо забормотала Юля.
– Не могу понять, как же все так не хорошо получилось... Ты в порядке, Вадим?
– она подняла голову и увидела ужас в его широко раскрытых глаза. Попятилась к двери.
– А ты сама в порядке?
– хриплым голосом спросил он.
– Да что со мной случится... Тебе очень больно?
– Очень. А разве не бывает больно после того, как ты при водишь в дом человека, перевязываешь, помогаешь, оставляешь но чевать у себя, ничего взамен не требуя, а он предает тебя?
– Вадим, хочешь, я тебе расскажу все, как было?
– Когда этот человек приходит к тебе снова, - продолжал Лаврентьев. И ты впускаешь его к себе... Не только в квартиру
– в душу! Веришь его глазам, веришь его словам, и сам чувству ешь себя счастливым, а потом убеждаешься, что это ложь, ложь, гнусная, грязная ложь! Разве после такого не будет больно?!
– Пожалуйста, не кричи...
– тихо сказала Юля.
– Я тебе все-все расскажу.
– Что - все? Не надо ничего рассказывать, я и сам знаю, зачем ты пришла! Боишься, что я выдам тебя, расскажу Иваненко или другим ментам, что ты, сожительница этого дебила, была у меня, что ты приходила по его заданию, чтобы все разнюхать, а потом вместе придумать, как меня ограбить! Боишься, что тебя посадят вместе с сожителем-сообщником!
– Нет, Вадим, нет!
– закричала Юля.
– Я не обманывала тебя, мне и вправду было хорошо, очень хорошо с тобой!
– А мне - нет!
– отрезал он.
– Почему?..
– прошептала Юля.
– Потому что ты подлая и лживая шлюха!
Она отшатнулась к двери, побледнела, как будто он только что ударил её.
– Не надо так говорить, это неправда...
– Это правда! Не беспокойся, я не сказал ментам, что зна ком с тобой. И не скажу. Я тебя не знал, не знаю и знать не хо чу! Не потому, что жалею тебя, просто противно было слышать, как эта сволочь, с которой ты спала, пытается все свалить на тебя. Он тебя использовал - пусть отвечает за это! А ты исполь зовала меня. Я не в обиде. Ты за этим пришла? Теперь можешь спокойно уйти.
Юля тоскливо улыбнулась. Сказал бы про неё такое кто-то другой, разозлилась бы, но ведь он же больной, раненый... Вон сколько фруктов на тумбочке, целая гора. И наши, и заморские... Натащили. А она даже коробку конфет не догадалась купить. Приш ла с пустыми руками... Хотела рассказать всю правду, надеялась, что поймет, не станет обижаться. Может быть, обнимет её, улыб нется и скажет: я так скучал без тебя, так хотел увидеть, прямо места себе не находил. Весь вечер звонил, но ты дала чужой те лефон... А он и не знает, что номер был неправильный, наверное, выбросил бумажку на которой записал его... Чего она, дура, ожи дала от этой встречи? Ему нужна была новая женщина в постели, прежняя надоела, вот и все... Поэтому и рассердился, когда проснулся и не увидел её рядом. Как же, посмела встать без раз решения...
– Ты не жалеешь меня, а мог бы и пожалеть, - опустив голо ву, сказала она.
– Я пришла сюда потому, что переживала за тебя, ни о чем другом не могла думать. Я хотела рассказать тебе, как случилась эта дурацкая история, но ты и слушать меня не жела ешь. Только кричишь, оскорбляешь...
– Кто б меня самого пожалел, дурака доверчивого, - криво усмехнулся Вадим.
– Я не оскорбляю тебя, а говорю то, что есть на самом деле. К великому моему сожалению. А то, что натворила ты, и оскорблением назвать трудно. Это просто подлость!
– На самом деле все не так, но ты ничего не хочешь знать, кроме своих дурацких догадок. Ну и ладно... Я не навязываюсь. Просто... мне и вправду было хорошо с тобой, - тихо сказала Юля, коротко взглянув на него. Слезы блеснули в её голубых глазах.
– Я никогда не забуду этого. Ты тоже. Да только я тебе не Люда, и никогда, слышишь - никогда! Не вернусь к тебе. Оставайся с не вестой, Вадим.
– Спасибо за разрешение...
– Вадим закашлялся, прочищая горло. Что-то мешало говорить. Кашель болезненным эхом отдавал ся в раненой голове. А ещё эти глаза... они будто загипнотизи ровали его.
– И... прости, что я вторглась в твою жизнь. Мне казалось, что ты... но я... я ошиблась.
– Что ты имеешь в виду?
– он машинально дотронулся до белой повязки.
Она не ответила, ещё раз посмотрела ему в глаза, на миг задержала свой взгляд. В нем не было ни уязвленной гордости, как тогда утром, ни раздражения. Боль и какая-то детская безза щитность... Юля нашарила за спиной ручку, отворила дверь и, пя тясь, вышла из палаты. Вадим стоял и смотрел, как она уходила, но не было сил что-то сказать, что-то сделать. И лишь после то го, как дверь за нею захлопнулась, отсекая синие глаза, он бо лезненно поморщился. Юля ушла, оставив ему свою боль. Там, где она только что стояла, была пустота.