Мери Поппинс для квартета
Шрифт:
Как я ни злилась, но красоту ювелирно подобранных пудровых роз, гортензии и орхидей – всегда восхищалась, как флористы умели так сочетать несочетаемое – я оценила. Просто замерла от восторга. Даже предполагаемую непристойную цену этой роскоши стала подсчитывать только на второй минуте любования.
– Вау! – только и сказала дочь. Потом внимательно посмотрела на композицию из цветов, людей в черном и их хозяина и ехидно поинтересовалась: – А сами вы не дарите, потому что…
«Не царское это дело – батюшке-барину гувернантке цветочки дарить!
Олег Викторович дураком точно не был, сделал шаг, забрал букет из рук охранника. И так злобно зыркнул на своих подчиненных, что те испарились мигом. Я вздохнула, наблюдая, как физически хорошо подготовленные люди мялись за ближайшими кустиками. Вот, поди пойми этих хозяев! И охранять надо, и глаза не мозолить. Мне стало искренне жалко ребят.
– Лучше б… – протянула Маша, но напоролась на мой предупреждающий взгляд и проглотила «деньгами».
На самом деле я всецело ее поддерживала. В той ситуации, в которой мы с ней оказались, цветам и всяческим девочковым штучкам начинаешь предпочитать кусок мяса и пакет любимых яблок. Чтобы есть их вволю, а не считать.
Нет, не то чтобы мы с дочкой голодали в этот год. И даже не сильно себе во всем отказывали. Но вот эта постоянная необходимость все считать, чтобы денег хватило… Невозможность пойти – и сразу купить то, что приглянулось. То, чего захотелось. И мой каждодневный и, что немаловажно, еженощный панический ужас, что случится еще что-то – и денег не хватит, а взять их попросту неоткуда…
– Спасибо вам!
Отец моих учеников (по счастью, бывших) с каким-то плохо передаваемым выражением лица – отвращением, что ли – сунул мне в руки букет.
– Ну что вы, – совершенно от всего сердца сказала я. – Не стоило утруждаться.
Мы с дочерью переглянулись и стали ждать, пока господин нас покинет. Но он отчего-то не торопился. Когда пауза затянулась, он торжественно сказал, перед этим бросив взгляд на часы:
– Олеся Владимировна, мы можем поговорить?
И голос такой… Нет, он по-прежнему красив и сексуален, но ведь откровенно недовольный! Он – чем-то недоволен, ты посмотри, а? Это МЫ. Слышишь, красавец? МЫ с Машкой недовольны, ясно тебе? Поблагодарил? Цветы подарил? Сво-бо-ден!
– Конечно, – вздохнула я.
Видимо, мужчина, пока свою речь подготовленную не проговорит, не угомонится. И здравая идея о том, что он совершенно не в тему, в голову ему прийти попросту не могла. Потому что кроме идеи о собственной значимости там ничего уже не помещается.
Дочь усмехнулась – и отправилась кататься на доске. У тринадцатилетнего ребенка такта оказалось больше – она не устроила скандал, хотя мы договаривались, что этот день будет принадлежать нам двоим. Она так хотела, чтобы я любовалась ее умениями. Мы и так слишком мало друг друга видели в этом безумно-беспощадном году.
Я уселась, обняв букет. Что тебе еще надо? Человеко-бизнесмен, а вместо сердца – кассовый аппарат? Пламенный, не иначе.
– Вы знаете, о вашем существовании я узнал за две недели до экзаменов.
Мне стало смешно. Ну надо же – два года не проявлялся. А тут «узнал о том, что есть репетитор по русскому». У парней, кстати, репетиторов и дополнительных занятий было до тучи. Любопытно, а о математиках и преподавателях английского он тоже не знал? Было еще два физика, один из политехнического, другой – из Большого университета. Потрясающе!
– Дело в том… – продолжил бизнесмен, с недовольством поглядывая на букет, потом на меня, потом на часы. – Понимаете, я противник репетиторов и натаскивания на экзамены.
Вот тут я даже кривиться не стала. Натаскивание на экзамен. Что может быть проще – пойти и сдать. Вот сам пойди и попробуй. Особенно, если Андрею и Никите надо было по сотне максимальных баллов за каждый предмет. Потому как по-другому их в Гарварде никак не ждали. И, кстати, туда нужно было отправить не только результаты ЕГЭ, но и текущие оценки в электронном журнале, рейтинг в школе, участие в российских олимпиадах.
Просто университет, принимая студентов, желал убедиться, что они способны учиться и показывать высокие результаты не от случая к случаю, а постоянно. А еще были эссе, которые американские школьники писали с первого класса и на которые были заточены поступающие в колледж от и до. И к этому мы готовились тоже. Кстати, это была самая большая головная боль. Но мы и с этим справились. А тут папа – против. Оказывается. Сам бы и готовил.
– Я высказался еще в конце девятого класса: хотят поступать – пусть поступают мозгами. Ладно, еще английский…
Тут я рассмеялась. Ну, правда же. Английский – это самое главное, что может только пригодиться человеку. Хотя если поступить в Гарвард…
– Надеюсь, я не задел вашу профессиональную гордость?
– Нет, ну что вы…
– Мои сыновья проявили недюжинную смекалку и изворотливость. У меня за спиной они сговорились с репетиторами. Экономку они перетянули на свою сторону, Инна Львовна – женщина мягкосердечная. А начальника охраны они просто обманули.
Я с удивлением уставилась на мужчину. То есть что получается? Отца я никогда не видела не потому, что мальчики были позаброшены и, бедняжки, лишены родительского внимания и опеки, а потому что…
– Меня водили за нос.
В бархатном голосе была веселая злость, словно бизнесмен так и не смог определиться, гневаться ему на непокорных сыновей или восхищаться их талантами.
Я покачала головой: трогательные отношения в семье, ничего не скажешь.
– Я только не понимаю, – сказала я хмурому мужчине с потрясающе красивым голосом, рядом с которым я сидела на скамейке в засыпающем летнем дне. – Какое отношение все это имеет ко мне?
– Дело в том, что я, как только узнал о вашем существовании, посмотрел записи с камер наблюдения в доме. Настоящие записи, а не те, что подделали мои предприимчивые мальчики.