Мери Поппинс для квартета
Шрифт:
– Вы ведьма?
– Я – учитель. А на ютубе чудесные ролики, смотреть их – одно удовольствие. И, главное, все с датами.
– И вы их смотрели?
– Я серьезно отношусь к работе.
– Так что же я не стал терпеть?
– Как я поняла, у вас случился конфликт с… Длинноволосый?
– Лева.
– Именно. Вам никто не говорил ничего грубого. Нет. Я так поняла по движениям и жестам, что вокалистам такого уровня это и не надо. Изменились взгляды. К вам просто начали вставать спиной, когда вы пели. Позволяли себе разговаривать или засмеяться,
– Олег! – Солист откинулся на спинку стула, глядя на меня с какой-то опаской. – Я беру свои слова. И мнение заодно. Все беру обратно. Это не учитель, это – колдунья.
– Ха! – передо мной появились тарелка, вилка и нож.
Я кивнула. А что они хотят – вот много-много лет назад у меня был конфликт в седьмом классе между мальчишками, что дрались серьезно, с упоением, чудом обошлось без серьезных членовредительств… Вот там мы мозги сломали. Что делать? Как остановить, чтобы никто не покалечился? Как произошло? С чего? Вот с чего вдруг в нормальном классе, подобранном и дружном, такая вот… беда.
Разрешилось все случайно. Я шла домой – и услышала около помойки родные до боли голоса.
– Долговцы поганые!
– Свободовцы уродские.
И много других выразительных эпитетов.
Я кинулась туда, на бегу соображая. Свободовцы и долговцы – это было из игры «Сталкер», которая вышла в том далеком году – самая первая, самая-самая. Мужское население фанатело ей до жути. Массово. И нас это не минуло. А мальчишки в классе разделились. Просто разделились на группировки и привнесли это в настоящую жизнь.
Потом на выпускном они говорили, что реально испугались, когда я влетела на ту помойку. Вид у меня был такой, что я сейчас убью всех, не разделяя на группировки. Причем не расстреляю, как военные. Или не пырну ножом, как в пьяной драке, словно другие сталкеры. Нет. Просто порву. На маленькие-маленькие кусочки.
Как адская гончая.
Я сочла это комплиментом, хотя мальчишка, ляпнув, очень смутился.
И как-то все стихло. Ну, после моей проникновенной речи. Или все-таки побоялись, что на самом деле загрызу?
А что? Я вполне была готова.
Вот тогда догадаться, что в головах у подростков, было сложновато. А тут? Видео полно, интервью, где этого Сережу просто затыкали, тоже имелось. Так что… Догадаться было «сложно». Странно, почему обратила на это внимание лишь я.
– Ты почему мне не сказал? – гневался между тем Олег Викторович.
Сергей только смотрел укоризненно.
– На своих не стучим, – перевела я взгляд.
– Я Леву просто пришибу!
– Не надо, – попросила я. – Даст обратный эффект.
Сергей наигрывал на столе на воображаемых клавишах какую-то воображаемую мелодию. Судя по тому, какая морщина прорезала его лоб, то мелодия явно была тяжелая и не получалась.
– Я чуть петь не перестал, – наконец выдохнул
– Зачем? – прорычал хозяин балагана. – Нет, Сереж, у тебя реально с головой проблемы!
Любопытно… Вот людям за сорок, а проблемы те же, что и у подростков. Сразу сказать, сразу возмутиться. Сразу выяснить отношения! Да даже в нос дать! Не, им, вокалистам, наверное, нельзя. Не жизнь, а самоотречение. Семечки нельзя, холодное – табу. Даже водки вдоволь не выпить, если плотный график, а поешь вживую.
Но вот так молчать несколько месяцев… Особенно, если окрысились свои… Не человек. Дуб. Крепкая порода дерева. На весь головной мозг.
– Возвращайся, Сереж, – проникновенно проговорил Карабас. – Я ударю Леву по самому дорогому, что у него есть!
– Надеюсь, не по его эго, – хмыкнул вокалист. – Он не переживет.
– Нет, ваши эго останутся с вами. Вы с ними поете лучше. Я вдарю по кошельку.
Сергей покачал головой:
– Слушай, я ведь смотрел, как ребята мотались в этом году по стране, по миру. И вдруг понял, что… слишком я стар для этого.
– Не выдумывай! Тебе сорок два только.
– Мне уже за сорок. А этим… По тридцать пять всего.
И они синхронно посмотрели на меня. Я же увлеченно ела рыбку – моя страсть, тем более, настолько хорошо приготовленная. Да, и мне тридцать пять – и что с того? У некоторых вот – и в сорок ума нет. И за сорок.
– Сережа. Ты же скучаешь, – решил с другой стороны зайти хозяин балагана.
Тот молча разлил по рюмкам водку. Вопросительно посмотрел на меня. Я покачала головой.
– Может, вина? – спросил господин Томбасов.
– Спасибо, не хочу.
Он кивнул, сразу признавая за мной право не хотеть. Плюс ему в репутацию – потому как достаточно редко кто из мужчин способен сразу услышать и правильно воспринять женское «нет».
Олег Викторович устало посмотрел на вокалиста, вздохнул и тихо проговорил:
– Выручай, Сережа.
Глава шестая
Чувствую себя так, словно меня убили,
закопали, потом пришли бродячие собаки,
зачем-то раскопали. А потом я поднялась – и пошла
на работу…
Утром понедельника мы ожидали четверку, не сказать, боевую, стоя с Олегом Викторовичем на крыльце особняка, в котором располагалась репетиционная база группы.
Господин бизнесмен поглядывал на часы с неослабевающим интересом. Вот интересно, может быть, у него там было что-то типа рецепта смысла жизни? Или добычи денег из воздуха? Вот второе вернее.
Очередной костюм нового серого оттенка, галстук теперь в полоску. Мрачен. Недоволен. Или нервничает?
Десять утра ровно. Открываются ворота и впускают на роскошном велосипеде… что-то очень ярко-оранжевое. Бейсболка козырьком назад, солнцезащитные очки в пол-лица, футболка и кроссовки «вырви глаз». И зеленоковатые штаны.