Мэри Роуз
Шрифт:
Энтони вылетел вперед, будто спущенная с тетивы стрела, схватил Пита Бэррелмейкера за камзол и встряхнул со страшной силой.
— Мисс Клэпхем не шлюха, понял? Ты, шваль, проси прощения, иначе я размозжу твою маленькую черепушку, как размозжил ее своему брату.
— Энтони! — Пронзительный голос Фенеллы казался чужим. — Вернись, отпусти этого человека! Какое нам дело до их разговоров! — Никогда прежде ей не доводилось видеть, чтобы он бросался на других людей. Никогда. Только тогда, один-единственный раз, на верфи.
Энтони не перестал трясти Пита Бэррелмейкера, а когда к ним подскочил кто-то еще, он оттолкнул его локтем. Казалось, он превратился в сплошной комок злой сконцентрированной силы, состоящей из одних только мускулов и сухожилий. Но у него была лишь одна здоровая нога. Мэтт Книверс молниеносно подскочил к ним и пнул его под изувеченное колено. Энтони упал, увлекая за собой Пита Бэррелмейкера.
Из дверей и улочек повалили люди, размахивая оружием над головой. Кочерги, удила, половинки заборной планки. Они хотели забить его, как бьют опасное животное, не заботясь о том, переживет ли оно эти побои.
Фенелла подбежала к Энтони, обхватила его голову, прижалась к нему всем телом.
— Он ничего не сделал! — закричала она. — Просто защитил меня, как поступил бы любой порядочный мужчина, если бы кто-то оскорбил идущую с ним девушку! Он сказал Бэррелмейкеру, что он должен извиниться, и за это вы собираетесь забить его до смерти?
Она кричала, словно обезумевшая, пока Энтони не поднялся и не обнял ее.
— Все в порядке, Фенхель. С нами ничего не случится. — Он спрятал ее голову у себя на груди, сжал лицо девушки ладонями.
Люди, вставшие кольцом вокруг них, расступились.
— Оставьте его, — произнес Бэррелмейкер. — Девушка права, это чертово отродье мне ничего не сделало.
— Нас послал за тобой сэр Джеймс, — произнес Мэтт Книверс, обращаясь к Энтони. — Ты наконец-то загнал в могилу своего отца, а чернобровая Летисия, которая имела несчастье произвести тебя на свет, тоже недолго протянет.
Энтони уставился на него, словно вдруг перестал понимать тягучий акцент, на котором говорили в Гемпшире.
— Ты должен позаботиться о похоронах, даже если тебе наплевать на отца, — заявил один из мужчин. — Сэр Джеймс сказал, чтобы мы известили тебя. Он ждет у бедной больной, которая имеет несчастье называться твоей матерью.
Фенелла взяла себя в руки.
— Пойдем, — сказала она, вытирая пот со лба Энтони. — Твой отец умер. Нам обоим нужно пойти в твой дом.
Толпа расступилась, их пропустили. Энтони безвольно шел за Фенеллой. Украдкой поглядывая на него, она видела, что он прихрамывает после каждого шага.
Дом Флетчеров стоял над северным флангом порта в направлении Саутгемптона. Не такое роскошное имение, как Саттон-холл, но хороший жилой дом. Построенный на солидном каменном фундаменте, он был просторнее, чем более старые дома на улице. Дом, который мог свидетельствовать о процветающем ремесле и благополучии, если бы не был так запущен.
Энтони вывернулся из объятий Фенеллы, оттолкнул ее.
— Иди домой.
— Не глупи. Я пойду с тобой.
— Иди домой, — резким тоном повторил он. — Тебе нечего делать в таком доме.
Он оставил ее на улице, а сам пошел к родительскому дому. Фенелла побрела за ним. Перед дверью он остановился, обернулся и закричал на нее:
— Оставь меня и мой проклятый дом в покое, Фенхель! Иди в Саттон-холл, где тебе самое место, лучше уйди и выходи замуж за Сильвестра! Я не понимаю, почему ты этого до сих пор не сделала.
Фенелла увидела, как дрожат у него плечи.
— Потому что ты идиот, — заявила она. — Сильвестр побьет тебя за это, ты знаешь?
Он смотрел на нее, его трясло от боли и страха, с которыми не мог справиться его гнев.
— Да, — наконец ответил он и потупился.
— Иди в дом, — сказала Фенелла. — И разреши мне пойти с тобой. Если я не выдержу, то развернусь и уйду, согласен?
— Если ты не сможешь выдержать меня, — ответил Энтони, и было видно, что каждое слово стоило ему усилий, — ты обещаешь оставить меня в покое и выйти замуж за Сильвестра?
— Да, обещаю. — В горле Фенеллы пересохло. — Если я не смогу выдержать тебя и если Сильвестр будет готов, я выйду за него замуж. Теперь тебе лучше?
Вместо ответа он удивленно переспросил:
— А почему это Сильвестр может быть не готов? Я не отрицаю, что Сильвестр, возможно, самый благородный мужчина в этом мире, но он остается мужчиной. А не святым.
«Я люблю тебя, — с грустью подумала Фенелла. — Ты считаешь себя грубияном без малейшей толики шарма, но то, что ты сказал, слаще любовной лирики Петрарки».
Медленно, словно под грузом тяжелой ноши, Энтони развернулся. Толкнул плечом дверь, едва державшуюся на петлях, и вошел в дом. Фенелла подождала, затем последовала за ним.
Никогда прежде она не входила в дом Флетчеров. Сейчас там было темно и воняло, как в повозке могильщика, но когда-то это был дом, в котором жила одна из лучших семей в городе, ни в чем не знавшая недостатка. В мебели не чувствовалось особой изысканности, как в Саттон-холле, но вся она была сделана на совесть. Свечи не горели, огонь в камине не разгонял сырость и промозглость, ставни дома были закрыты. Единственным источником света казался светлый жакет мужчины, стоявшего в углу и повернувшегося к ним. Джеймс Саттон. Фенелла затаила дыхание.