Мэри Роуз
Шрифт:
— Когда что-то хорошо продумано, оно легко воплощается, — равнодушно ответил Энтони. — Легче построить корабль, в котором уже на бумаге правильно выстроен центр тяжести и хорошо рассчитан остов, чтобы нести необходимый груз, нежели тот, с которым блуждаешь впотьмах и рассчитываешь на удачу при выборе кокоры.
— На бумаге? Граф Роберт сначала рисует эти прекраснейшие создания на бумаге?
— Иначе я не смог бы работать, — ответил Энтони.
«За это я всегда буду признателен тебе, — подумал Роберт, чувствуя, как потихоньку отступает комок
В два шага король снова оказался перед ним.
— Вставайте уже, таинственные вы мои, довольно прятать свет под сукном! Если вы можете полностью нарисовать корабль от закладки киля, то наверняка сумеете таким образом научить будущих корабелов. Что вы думаете на этот счет? Пора наконец-то обучить людей, которые не будут прятаться за спинами тех, что с континента!
— Если хотите знать мое мнение, это блестящая идея, — произнес Роберт, ни разу не икнув, и поднялся. — Вашим предшественникам давным-давно надо было подумать о том, чтобы записывать свои познания в кораблестроении. Тогда сегодня мы не отставали бы от португальцев.
Роберт знал, что Энтони буквально одержим этой идеей. Среди его далеко идущих планов был и справочник для корабелов, и Роберт с удовольствием готов был предложить воплощение этой идеи королю.
— Кого же еще мне спрашивать, если не повелителя материи? — Король, смеясь, прошел к столу и потащил за собой Роберта. — Как я погляжу, мой визит помешал пиршеству. Почему бы нам не присесть и не продолжить?
— Всего лишь капля вина за крещение корабля, — попытался оправдаться Роберт.
— Тем лучше. — Король опустился на табурет. — И ваш человек тоже пусть присядет. Что стало бы с золотом в наших головах, если бы не было рук, которые его чеканят?
— Действительно, Ваше Величество.
Энтони остался стоять на коленях.
— Эй, ты! — крикнул король. Затем обернулся к Роберту: — Как зовут вашего человека?
— Флетчер, — ответил Роберт. — Из Портсмута.
— Эй, Флетчер из Портсмута, садись с нами! Сегодня на душе у меня было тяжело, словно ее налили свинцом, но здесь я снова почувствовал, что не умер и не погребен.
Энтони поднялся, отодвинув в сторону искалеченную ногу.
— Что с твоей ногой, Флетчер?
— Я калека, — ответил Энтони.
— Мне от души жаль, — огорчился король. — Благодарю Бога, что он вложил твой талант не в ноги, а в руки.
— Я тоже, Ваше Величество.
Поскольку король сидел на табурете, а Роберт — на ящике, Энтони сел на пол. Роберт предложил ему свой бокал, но тот покачал головой.
— Значит, за крещение корабля, — произнес король и выпил. — И как же должна называться эта сердцеедка?
Роберт собирался назвать ее «Элис Маллах», в честь матери, которую почти не знал. Но вдруг произнес:
— «Леди Джеральдина».
Энтони поднял голову.
— Ого, ого! — удивился король, пристально вглядываясь в лицо Роберта. — Вы такой маленький, а полны сюрпризов.
— Нет,
Король, вздохнув, прервал его бормотание:
— Я понимаю. Вас мучит любовный недуг. Только не думайте, что он пощадил вашего короля, — только потому, что лоб его помазан. Ах, друзья мои, почему мир — не море, чтобы не нужно было ничего, кроме роскошных кораблей?
Улыбнувшись, Энтони обнажил зубы.
— Проклятье, — заметил король. — С такими зубами ты мог бы прокусить кому-нибудь горло, да?
— Если желаете, при случае я попробую.
Король рассмеялся.
— А ты мне нравишься, ты знаешь об этом? И ты меня понял. Тебе тоже иногда хочется, чтобы мир состоял только из волн и кораблей, верно?
— Не только иногда, — ответил Энтони.
— Скажи, Флетчер, у тебя есть дети? Сыновья?
— Нет.
— Ты еще молод, — произнес король. — Но не думай, что у тебя впереди целая вечность. Если есть девушка, которая не боится твоего жутковатого лица, подари ей сыновей.
Энтони ждал. Поскольку Роберт не сделал ничего, он взял кувшин и снова наполнил королевский бокал.
Король похлопал его по руке.
— Да, сыновья, — произнес он, и голос его стал мягче и грустнее, — у нас вот с Робертом их нет. Разве может вообще человек считаться мужчиной, если у него нет сына? А король — королем?
— В этом я не разбираюсь, — ответил Энтони.
— Но думаете же?
— Да.
— Тогда говори. Не будь трусом.
— Для меня король — это король, если у него есть корабли, — ответил Энтони. — Король, который даст острову флот, даст калеке ноги.
Король сделал глоток вина, посмотрел на пламя фонаря, затем снова перевел взгляд на Энтони.
— Ты поразительный малый, — произнес он. — Если бы я был девушкой твоего сословия, я не стал бы пугаться твоего лица.
Энтони и бровью не повел.
— Спасибо, что сказал мне это, — продолжал король. — Меня держит в когтях черная желчь, и в такую ночь не быть одному — благословение. Знаешь, сколько лет я надеялся на сына? Шестнадцать! Знаешь, сколько я молился, жертвовал Церкви и каялся за каждый мельчайший грех, лишь бы Небо позволило мне то, что легко дается любому свинопасу? Некоторое время я пытался удовольствоваться перспективой рождения внука, который мог бы править половиной Европы, но эта перспектива оказалась обманчива. Император пренебрег моей хилой дочкой и выбрал себе португальскую принцессу.
Король выпятил грудь колесом, поглядел в блестящие глаза Энтони.
— За что, спрашиваю я тебя, за что меня карает Бог? Почему я, ревнитель веры, не могу иметь сына, когда самые черные еретики рожают их десятками?
— В Боге я не разбираюсь, — ответил Энтони. — Но священник, который пытался меня воспитывать, сказал бы, пожалуй, что вам следует либо принять божественный приговор, либо самому начать действовать, словно еретик.
— А ты никогда не говоришь то, что хотят услышать другие, верно? Тебя не учили, что иногда это полезно?