Мэри Роуз
Шрифт:
«Этого он не делал, — хотелось сказать Роберту, который тоже не мог забыть ту ночь. — Он умер, не сказав ни единого предательского слова, а я не успел даже поблагодарить его».
— Как бы там ни было, — устало произнес король, — мое доверие быстро не восстановить, но все же вы получите задание, чтобы доказать, на что способны. Как только завершится борьба за мое великое дело, я хочу стимулировать такое развитие флота, какого не помнит этот остров. Кто знает, если до тех пор вы будете вести себя прилично, возможно, я снова найду вам занятие среди моих корабелов.
«Возможно, — подумал Роберт. — Не трудитесь лгать во спасение, Ваше Величество. Вы же давно знаете, что без моего черного колдуна от меня никакого проку для кораблей».
— Благодарю за доброту, Ваше Величество, — пробормотал он.
— Да, да, ничего, — пробормотал в ответ король. — Сначала нужно отправиться во дворец Кавуд, это немного южнее Йорка. Там вы со своими людьми должны будете присоединиться к Гарри Перси, графу Нортумберлендскому, и арестовать человека, который разочаровал меня не меньше вашего. Мне нужен такой человек, как вы, который на собственном опыте знает, как умоляют и ластятся такие люди, как они пытаются очаровать и подкупить. Не позвольте себе смилостивиться над ним. Помните: если вы не привезете мне голову этого человека на блюдечке с голубой каемочкой, мне придется удовлетвориться вами.
Значит, вот каково его будущее: стать преследователем, который выволакивает людей из их домов и передает палачу.
— Кто же это? — пролепетал он.
— Кардинал Уолси, — ответил король. — Один из слишком многих, кто не оценил нашей дружбы. Тем не менее этот прожженный лжец, кажется, все же в некотором роде верен. Прежде чем ему пришлось распустить своих слуг, он передал мне в качестве прислужника неотесанного парня. «Томас Кромвель — умный парень, честно служивший мне, — сказал он. — Прошу вас, возьмите его к себе, Ваше Величество, я не хочу, чтобы из-за меня его растерзали собаки». Это в определенной степени порядочно, вы не находите? А вы бы сделали то же самое ради своего человека из Портсмута, если бы он не обманул вас?
Роберт не ответил.
В течение нескольких мгновений король позволил ему побарахтаться в собственном молчании, а затем продолжил:
— Кстати, ваш корабел отнюдь не мертв, и ему, похоже, рановато в могилу. Прошлой весной я отпустил его, решив, что пяти лет в Клинке более чем достаточно для расплаты за то, что он имел глупость попасть в руки такого человека, как вы.
Они долго ехали сквозь ночь, покрывая галопом большие расстояния, прежде чем на рассвете остановились в трактире, куда просто ввалились, мокрые и обессилевшие. Когда два часа спустя они вновь тронулись в путь, небо было серым, словно свинец. Вскоре снова должен был пойти дождь, еще более сильный, чем вчера.
Роберт слышал, как ворчат мужчины, но не обращал внимания на их недовольство. Безжалостно загоняя себя самого, своих людей и коней, он тщетно пытался пережить собственное поражение.
Следующим вечером, в ужасную бурю, они прибыли в местечко Кавуд, где, как и было запланировано, встретились с отрядом Гарри Перси. Молодой граф собирался переждать непогоду, но Роберт настоял на том, чтобы немедленно ехать дальше. Не в силах вынести напряжения, он не мог еще дольше оттягивать этот момент, и Перси, болезненный худощавый молодой человек, не осмелился возразить. Вместе они поехали навстречу серым стенам Кавудского дворца, где жил Уолси с горсткой последних приверженцев.
У ворот не было ни единого стражника. Преследователи беспрепятственно ворвались во дворец и застали кардинала и двух молодых людей за ужином. Стол, застеленный белоснежной скатертью, был уставлен серебряной посудой и бронзовыми подсвечниками. Уолси всегда славился своим изысканным вкусом, но за исключением стола комната выглядела жалко. Слабый огонь в камине не отапливал сводчатую комнату, и ни свечи, ни факелы, торчавшие в стенах, не могли развеять сумрак. С холодных стен постоянно капало.
Сам кардинал выглядел не лучше. Роберт испугался. Этот человек был по-прежнему толст, как бочонок, но его лицо с обвисшими щеками имело желтовато-сернистый оттенок, а на лбу, несмотря на царивший в комнате холод, у него выступил пот. Он почти не притронулся к стоявшим перед ним блюдам.
— О, как мило! Гости в нашей глуши, да еще в столь поздний час, — произнес Уолси, стараясь сохранить лицо. Когда он попытался встать, чтобы приветствовать промокших до нитки гостей, его тяжелое тело заколыхалось. — Мой граф Нортумберлендский, как я рад вас видеть. И милорд Рипонский, если я не ошибаюсь? К сожалению, нам не часто доводится бывать при дворе.
Сначала он протянул руку Перси, затем, сразу же, Роберту. Тот скрестил руки за спиной, невиданный афронт, но рукопожатие с Уолси казалось ему поцелуем Иуды. Если кардинал и испугался, то виду не подал.
— Знай мы, что вы приедете, подождали бы вас, не стали бы садиться ужинать, — произнес он. — Все, что мы можем вам сейчас предложить, уже остыло. В этой местности, к несчастью, все стынет просто в мгновение ока.
— Я ничего не имел бы против холодного мяса и бокала вина, — капризно заметил один из людей Перси.
— О, прошу вас, присаживайтесь же, вам сейчас же наполнят тарелку.
От болезненной улыбки лицо Уолси казалось перекошенным, а жест, которым он указал на стол, судорожным. Роберт посмотрел на Перси. В конце концов, это ему была поручена щекотливая миссия сообщить кардиналу причину их визита, а значит, помешать своему человеку преждевременно набивать себе желудок от его щедрот. Кроме того, считалось, что Перси ненавидит кардинала, поскольку тот вырвал у него из рук Анну Болейн и подсунул ее королю. Но Перси стоял у стены, опустив голову, и не шевелился.
Едва первый человек уселся, чтобы отправить себе в рот кусок жаркого, как остальные присоединились к нему. Один из людей Роберта набросился на блюдо с паштетом из дичи. Роберт понял, что должен действовать, ему не хотелось, чтобы их позорное появление стало еще более позорным.
— Остановитесь! — воскликнул он. — Мы приехали не в гости, а по поручению короля. Ваше преосвященство, нам с милордом Перси поручено арестовать вас и немедленно доставить в Лондон.
Пергаментная кожа кардинала побледнела. Он попятился, завел руку за спину, но там не было ничего, что могло бы послужить ему в качестве опоры. Кто-то из молодых людей вскочил и подхватил Уолси под мышки, прежде чем тот рухнул на пол. Униженный кардинал висел на руках у своего слуги, не в силах совладать с собой.