Меридон (др.перевод)
Шрифт:
Все мы были глупыми мечтателями. Мы все заслужили свое разочарование.
Я тронула Море, он закинул голову и пошел ровным легким галопом. Вскоре мы вышли на лондонскую дорогу, и я придержала его, гадая, повернуть на север к Лондону, или на юг, к морю. Пока я размышляла, на дороге появился человек, ведший в поводу лошадь.
Сперва я посмотрела на лошадь. Гнедой мерин, чистокровный. С примесью арабской крови, подумала я. Красивое, с изогнутой шеей, большеглазое и гордое животное. Он страшно хромал, левая передняя нога, видно, так болела, что он едва мог на нее опираться. Я с удивлением посмотрела на человека, который
Когда я взглянула на него, у меня перехватило дыхание. Я видела нарисованных ангелов, нарисованных давным-давно в церквях в дальних странах, и он был прекраснее всех рисунков, которые я когда-либо видела. Его голова была не покрыта, и волосы у него вились, как у статуи Купидона. Он смотрел на дорогу под своими хорошо начищенными сапогами для верховой езды, и его совершенный рот был искривлен в обворожительной гримасе неудовольствия. Черты его лица, скулы, нос были так тонко очерчены, словно весь он был четкой линией на бумаге. Но сейчас все эти черты были обращены вниз – глаза под изогнутыми светло-коричневыми бровями, рот, взгляд, устремленный на землю. Он даже не услышал шагов Моря и не заметил меня, пока чуть не столкнулся со мной.
– Доброе утро, сэр, – уверенно сказала я.
Я была убеждена, что он обо мне не слышал – он не был похож на человека, знающегося с кем-то, вроде Уилла Тайяка. На предательскую копну моих рыжих кудрей была натянута старая кепка, жакет я застегнула. Я знала, что сойду за паренька, и по какой-то причине хотела посмотреть на его обращенное вверх лицо – обращенное ко мне, ведь я сидела на коне, куда выше его.
Он вздрогнул при звуке моего голоса, и ноги его поехали по белой меловой пыли. Я догадалась, что он какое-то время назад напился и еще не до конца протрезвел. Его голубые глаза были затуманены, я увидела, как он их с усилием сводит, пытаясь на мне сосредоточиться.
– Доброе утро, – пролепетал он. – Черт, утро ведь?
Он хихикнул, и ноги его сами собой сделали пару шагов мне навстречу.
– Слушай, парень, – сказал он добродушно. – Где я, черт меня возьми? Ты не знаешь? Далеко от Хейверинг-Холла?
– Я не из этих мест, – ответила я. – Эта дорога ведет в деревню, к поместью Широкий Дол. Хейверинг-Холл тут где-то неподалеку, но я точно не знаю, в какой стороне.
Он оперся о шею лошади, чтобы устоять на ногах.
– Это деревенская дорога? – радостно спросил он. – Так это же замечательно – я так понимаю, я выиграл!
Его сияющая улыбка была такой счастливой, что я тоже невольно улыбнулась.
– Знаешь, – глуповато хихикнул он, – я ведь поспорил с Томми Харрапом на триста фунтов, что попаду домой раньше его. А его тут нет!
– А это его дом? – озадаченно спросила я.
– Нет! – нетерпеливо ответил молодой человек. – Петуорт! Петуорт. Мы с ним были в таверне «Брайтонская красотка». Он заключил пари. Ему было ехать дальше, чем мне, поэтому я дал ему фору. Но теперь я выиграл! Триста фунтов!
– А откуда вы знаете, что он еще не дома? – спросила я.
Я понимала, что наблюдаю первостатейную пьяную дурь, но не могла не смеяться, глядя на его веселое беспечное лицо.
Он внезапно посерьезнел.
– Священник! – сказал он. – Ты прав, парень. Это часть пари.
Он запустил руку в глубокий карман сюртука и стал в нем шарить, пока я ждала.
– Пропал, – скорбно произнес он. – Пропал. Не знаю, где я его потратил. Ты-то знаешь, что я его не тратил. Но его все равно нет.
Я кивнула.
– Я тебе напишу расписку, – внезапно просиял он. – И расплачусь, когда получу содержание на следующий квартал.
Он помолчал.
– Нет, не получится, – поправился он. – Я его уже получил и потратил. Я тебе заплачу из того, что получу на содержание через квартал.
Он замолчал, прислонившись к плечу лошади.
– Такая путаница выходит, – расстроенно сказал он. – Я, по-моему, уже в двадцатый век залез.
На это я громко рассмеялась, не в силах сдержаться, и он посмотрел на меня, готовый обидеться.
– Злорадствуешь, да? – спросил он.
Я покачала головой с серьезным лицом.
– Потому что если да, то я тебя отшлепаю шпагой, – пригрозил он.
Он пошарил под полами своего сюртука и не обнаружил шпаги.
– Заложил, – сообщил он и доверительно мне кивнул. – Как и все остальное.
– Кто вы? – спросила я, раздумывая, отвести мне его в Хейверинг-Холл или пусть идет своей дорогой.
Он выпрямился во весь свой небольшой рост и изысканно мне поклонился.
– Перегрин Хейверинг, – сказал он. – Наследник поместья Хейверингов и славного имени. Я лорд Перегрин Хейверинг, если тебе правда интересно. Пьян как сапожник и гол как сокол.
– Проводить вас домой, милорд? – почтительно спросила я, слегка улыбаясь.
Он поднял на меня взгляд, и было что-то в его детских голубых глазах, отчего я подумала, что рада ему служить, каким бы он ни был пьяницей и мотом.
– Я бы хотел купить твоего коня, – сказал он с величайшим достоинством. – Или, по крайней мере, поменяться. Можешь взять моего. А я возьму твоего.
Я даже не взглянула на гнедого.
– Нет, милорд, – вежливо ответила я. – Мы с этим конем привыкли друг к другу, и мне не подойдет никакой другой. Но если вы соблаговолите сесть позади меня, мы можем поехать в Хейверинг-Холл, ведя вашу лошадь в поводу.
– Ты прав, – сказал он с внезапной решимостью очень пьяного человека. – Ты прав, парень.
Тут он остановился и взглянул на меня.
– А ты вообще кто? – спросил он. – Ты ведь не из наших? Не из наших конюхов или еще кого?
– Нет, милорд, – ответила я. – Я из Широкого Дола. Я тут недавно.
Он кивнул, вполне удовлетворившись этой полуправдой; а я на этом остановилась. Он был слишком пьян, чтобы что-нибудь понять, кроме самых простых объяснений, и, как бы то ни было, я хотела отвезти его домой. Я была уверена, что без меня он дорогу домой не найдет. Денег у него не было, это я знала, но если он и дальше будет бродить по дороге в таком состоянии, кто-нибудь его ограбит и заберет его тонкое белье и кружева. По какой-то причине, о которой я не стала раздумывать, я не была против того, что он сидит на Море позади меня и держит меня за талию. От его прикосновения я не сжалась. Он ловко сел позади, а руки его на моей талии лежали тепло и спокойно. Море не возражал против дополнительной ноши, просто пошел шире. Прекрасный гнедой гунтер похромал следом.