Меридон (др.перевод)

Грегори Филиппа

Он вытянулся и задремал, а я, приподнявшись на локте, следила за его лицом. Над нашими головами вздыхали деревья, тихо журчала река. Мы лежали так тихо, что чуть выше по течению выбрался из укрытия зимородок и пролетел мимо нас толстенькой короткой бирюзовой стрелкой. Потом лорд Перегрин пошевелился, сел и зевнул.

– Ну что, пойдем, познакомлю тебя с мамой, – сказал он.

Он встал, протянул мне руку и помог мне подняться. Я нехотя пошла и отвязала Море.

– Я лучше вернусь домой и переоденусь в амазонку, – сказала я. – Да и мистеру Фортескью надо сказать, где я.

Лорд

Перегрин рассмеялся.

– Не смей! – сказал он. – Она так рада, что поймала тебя прежде, чем тебя кто-нибудь отговорил. Они с мистером Фортескью уже многие годы на ножах. Ей не нравится, как он управляет Эйром, ей кажется, что он задирает оплату, а цены на зерно сбивает. Ты ей и так понравишься, а если это огорчит мистера Фортескью – тем лучше!

Я вывела Море из леса, а лорд Перегрин шел следом, размахивая корзиной.

– Она его правда не любит, лорд Перегрин? – спросила я.

У меня в голове зародилась кое-какая мысль. Если леди Хейверинг разбирается в вопросах зарплат и цен на зерно, то она может оказаться именно тем, кто мне нужен: человеком со стороны, который расскажет мне о том, что происходит на моей земле.

– Зови меня Перри, – небрежно сказал он. – У них поначалу были добрые отношения, она обращалась к нему, желая купить поместье Широкого Дола. Тогда был жив папа и деньги у нас водились, мы бы его, конечно, отдали в залог и сдали. Может быть, построили бы несколько домов на пахотных землях или посадили больше пшеницы. Твой мистер Фортескью прочел им лекцию о бездумной погоне за прибылью и наотрез отказался продавать. Им, разумеется, это не слишком понравилось. Но потом, когда все поместье отошло этой республике левеллеров, и мама, и папа сочли, что мистер Фортескью просто из ума выжил! Уж не говоря о том, что он твоими деньгами блинчики по воде пускает!

– Она с ним когда-нибудь об этом спорила? – спросила я.

– Еще как! И он сказал ей, – глаза Перри сверкнули, – сказал, что есть вещи, поважнее высокого процента по вложениям! Поважнее быстрого возврата капитала!

Он рассмеялся, весело и невинно.

– К тому времени папа уже умер, а мама говаривала, что нет ничего важнее денег. Особенно когда их не хватает!

Я молча кивнула. Ее милость нравилась мне все больше и больше.

– Вашим поместьем управляет она или ты? – спросила я.

Лорд Перегрин посмотрел на меня так, словно я предположила невозможное.

– Ну, я пока не могу, – сказал он. – Пока я в университете. Все делает мама, с помощью бейлифа. Когда я женюсь и возьму все в свои руки, тогда, наверное, управлять буду я. Или оставлю бейлифа, и он все будет делать.

– Так сейчас управляет она? – уточнила я.

– Да, – сказал он. – Пока я не женюсь или не достигну совершеннолетия.

Он прервался и задумчиво посмотрел на деревья.

– Чудовищно долго ждать, – пожаловался он. – Мне всего семнадцать, и денег мне вечно не хватает. У меня долг будет в тысячу раз больше, чем стоит это все, пока я начну получать полный доход.

Дорожка, по которой мы шли, вывела нас к торцу дома, и лорд Перегрин провел меня вокруг сада за высокой оградой.

– Регулярный сад, – сказал он, кивнув в одну сторону. – Огород, –

сообщил он, когда светлый сероватый камень сменился красным кирпичом.

Лорд Перегрин открыл калитку, ведущую на мощеный конюшенный двор, и показал мне денник, где я могла оставить Море. Я вошла, сняла с коня седло и уздечку. Лорд Перегрин смотрел на меня поверх двери, не предлагая помочь.

– Почему ты так одета? – спросил он, словно это ему только что пришло в голову.

Я взглянула на него.

Солнце, освещавшее его сзади, играло на его светлых волосах, так что вокруг его совершенного лица стояло сияние. Мир балаганов, кочевья, шума и тягот был невообразимо далеко.

– Я работала до того, как сюда приехала, – коротко ответила я. – Это моя рабочая одежда. Новой у меня пока нет.

Он кивнул и открыл дверь денника. Доверительно ко мне склонился. Я почувствовала в его дыхании теплый аромат бренди – он выпил в доме, пока ему укладывали корзину для пикника.

– Это жутко неприлично, – глуповатым голосом сказал он. – Я подумал, лучше тебе знать. Я-то не против. И мама будет не против, потому что это ты. Но других незачем попусту смущать. Куда лучше будет, если ты оденешься как девушка.

Я кивнула.

– Я оденусь, – отозвалась я так же серьезно, как он.

– А теперь, – произнес он, – к маме!

Он повел меня через дверь конюшни по мраморному полу с узором из черных и белых плиток, по которому сапоги мои топали громко и по-деревенски, а ноги лорда Перегрина изрядно отклонялись от прямого пути. Потом мы поднялись по изящной лестнице с низкими каменными ступенями. Мне смутно запомнился другой пол и высокое окно аркой, из-за которого помещение казалось светлым и холодным. Потом была еще одна лестница, на этот раз – темного дерева, и галерея, увешанная портретами строгих леди и джентльменов, которые сурово взирали на лорда Перегрина, вилявшего из стороны в сторону, едва уклоняясь от очередного кресла или стола. Потом мы прошли по длинному коридору, застеленному ковром, и лорд Перегрин постучал в большую двустворчатую дверь посреди стены.

– Войдите, – раздалось из-за двери.

Лорд Перегрин скорчил мне смешную рожу, и мы вошли.

Вдовая леди Клара сидела на большой кровати с балдахином, держа в одной руке тонкую алую чашечку, окутанная величественными складками бледно-голубого шелка. Волосы ее покрывал голубой шелковый чепец, большой и высокий, украшенный бантиками; лицо у нее было гладкое, розовое и улыбающееся, глаза острые, как буравчики.

– Вот она, – объявил лорд Перегрин.

Мать бросила на него холодный взгляд, и лорд Перегрин склонился в глубоком поклоне.

– Мама, позволь тебе представить мисс Сару Лейси из Дол-Холла. Мисс Лейси, это моя мама, вдовая леди Клара Хейверинг.

Я поклонилась, как на арене. Реверанс не сочетался с бриджами, да и слишком мне было неловко, чтобы двигаться.

Леди Хейверинг протянула мне руку, унизанную тяжелыми перстнями с крупными камнями.

– Поцелуйте меня, дорогая, – сказала она.

Голос у нее был низкий и сильный.

– Думаю, я прихожусь вам тетей. Во всяком случае, ближайшей родственницей. С возвращением домой наконец-то.