Мерси, камарад!
Шрифт:
Дениз захлопнула книгу и подумала о том, что ни Петен, ни Лаваль с их преступной политикой не способны остановить поступательного движения мировой истории, как этого не смог сделать нож Шарлотты Корде.
Настоящими людьми, действия которых отвечали подлинным интересам Франции, были коммунисты во главе с Морисом Торезом, Жаком Дюкло, Вальдеком Роше, Андрэ Мерсье и такие, как генеральный секретарь Национального фронта Пьер Вилон, как лидеры профсоюзов Луи Сайян и Бенуа Фрашон, как директор «Юманите» Марсель Кашен и многие-многие другие. Двести тридцать тысяч французов томятся в гитлеровских концлагерях. Лишь очень немногим из них
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
— Согласно приказу от четвертого июня обер-лейтенант Генгенбах прибыл во вверенный вам артиллерийский дивизион для дальнейшего прохождения службы! — доложил Генгенбах майору Пфайлеру.
— Генгенбах! Старина! Ты жив-здоров! И даже великолепно выглядишь! Добро пожаловать! Вот сюрприз!..
Майор сделал вид, как будто он безумно рад видеть у себя в подразделении старого сослуживца, с которым вместе воевал на Восточном фронте. Пфайлер долго тряс Генгенбаху руку.
— Сегодня воскресенье. Вы останетесь у меня. Поговорим, вспомним старое, а потом я сам отвезу вас в Лион-сюр-Мер, на НП вашей батареи. — Майор вынул бутылку и стаканы. — На огневых позициях успеем побывать и завтра.
У майора начались разговоры по телефону. Генгенбах в это время оглядывал комнату и невольно вспоминал то, что с ним произошло за последние сутки.
Сидя в вагоне поезда и поглядывая на вечерний закат, Генгенбах задумался о возможной причине его перевода в новую часть. Странно было то, что перевели именно его, одного из немногих офицеров, которые побывали на Восточном фронте. Однако так ни до чего и не додумавшись, он решил, что человеку не дано знать, добром или злом обернется его перемещение по службе, так что нет никакого смысла ломать над этим голову. Сам факт, что о переводе ему было сообщено по телефону, а не лично, говорил о том, что кому-то было выгодно избавиться от него…
Заходившие в штаб офицеры приносили самые различные новости, из которых, однако, все же можно было составить себе картину действительного положения, в котором оказались германские войска, оккупировавшие Францию.
Недостаток паровозов и прочего подвижного состава во Франции отрицательно сказывался на германских военных перевозках. Большой ущерб железнодорожному транспорту наносили французские патриоты и бомбардировки англичан и американцев, которые охотились за паровозами. Ежемесячно парк подвижного состава уменьшался на четыреста — пятьсот вагонов и паровозов. Ремонтные мастерские, как правило, затягивали ремонт вагонов, а о получении новых в то время нечего было и думать.
Разговоры о высадке вражеского десанта, о месте высадки и времени, когда это произойдет, не прекращались ни на минуту. Гитлеровское командование утешало себя тем, что англичане, пытавшиеся высадить в сороковом году десант у Дюнкерка, практически попали в тупик, а пять тысяч канадцев, высадившихся в августе сорок второго года у Дьеппа, почти полностью были уничтожены на плацдарме. Удачная высадка союзнического десанта во второй половине января сорок четвертого года в районе Анцио и Неттуно привела к тому, что стопятидесятитысячной армии не удалось продвинуться далеко вперед и овладеть Римом. Союзники полагали, что разрушение американскими бомбардировщиками Монте Кассино, приведшее к тому, что 18 мая оно было освобождено без боя, будет способствовать успешному продвижению вперед. Вот что об
«Наши войска отошли на десять километров восточнее Рима. В западном секторе фронта наши войска отошли к реке Тибр».
Генгенбах повернулся к майору Пфайлеру, который как раз закончил разговаривать по телефону и казался чем-то взволнованным.
— Через час у меня, видимо, будет одна довольно неприятная беседа, а до того времени я свободен. — Сказав это, майор наполнил коньяком до краев большие стопки. — За дружбу! — произнес он и залпом опорожнил стопку.
Генгенбаху не оставалось ничего другого, как последовать его примеру.
— Давненько же мы с вами не виделись. Наша старая дивизия была расформирована в декабре сорок третьего года. Вместе с вами мы шлепали по непролазной грязище на приднепровские позиции. Их соорудили буквально за несколько недель, но тем не менее объявили неприступными. Мой тяжелый дивизион сразу же был введен в бой. Русская танковая дивизия наступала по обе стороны Смоленского шоссе и однажды прорвалась к нашим огневым позициям. Я потерял все орудия… — Пфайлер вдруг вспомнил, как издевался над ним из-за этого штурмбанфюрер Дернберг.
«Быть может, он все еще переживает за… прошлое. У него сейчас такое расстроенное лицо, — подумал Генгенбах. — О солдатах, которые тогда погибли, он, конечно, не думает. Интересно, знал ли Эйзельт о том, что меня переведут к Пфайлеру? Мне он ничего не объяснил. Будучи на Восточном фронте, он только и занимался тем, что все время читал проповеди о морали, чести и солдатском долге, цитируя к месту и не к месту «Справочник германского солдата» Райберта. Те, кто сидел в окопах на передовой, уже по горло были сыты подобными сентенциями… Теперь мы уже не те, что раньше. И я не такой сижу здесь сейчас, какой был тогда… Дениз… Когда поезд ночью остановился в Париже, мне было так больно вспоминать о ней. Передала мне привет через Тиля. Неужели я никогда больше не увижу ее? Неужели война всех нас настолько оболванила и мы настолько поглупели, что уже никогда не сможем больше нормально мыслить?»
Майор снова наполнил стопки и сказал:
— При случае я расскажу вам, что сталось с остальными, кого вы знали. После этого меня так завертело, и все пошло наперекосяк… После я попал сюда, так как был признан «негодным к использованию на Восточном фронте». По секрету скажу вам: вот побудете здесь и сами многое поймете, Генгенбах. Все отборные части и вооружение задействованы на Восточном фронте. Там идет гигантская война, а здесь ничего нет — вот сюда и суют второсортников, какими и мы с вами являемся. Ну, будем здоровы! — Выпив, Пфайлер снова наполнил рюмки коньяком. — А с вами что было, Генгенбах?
— С октября до середины декабря я командовал шестой батареей, так как обер-лейтенант Хельгерт с нынешним генералом Круземарком находился на строительстве оборонительных сооружений на Днепре. Потом совершенно неожиданно Хельгерт вернулся на батарею, я думаю, из Вены. Вскоре пришел приказ на контрнаступление: нам было приказано захватить Житомир. За день до нового года русские замкнули кольцо окружения вокруг Радомышля, а наша шестая батарея была полностью разбита. Я был ранен, но солдаты вынесли меня из окружения. А затем меня постигла та же самая участь, что и вас: за ранение вручили серебряную медальку и признали негодным к использованию на Восточном фронте.