Мёртвая столица
Шрифт:
В центре зала, размещённая на трёхфутовом деревянном фундаменте, располагалась странная прозрачная полусфера размером с небольшой дом. Из неё-то, пробив стекло, и вырастал толстый, в несколько обхватов ствол главного древа. Спиральный, словно сплетённый из нескольких стволов поменьше, он устремлялся под своды купола и дальше — ввысь.
Пожалуй, ангелам будет интересно узнать, что исполинский нар'силен в центре столицы растёт не из-под земли, а вот из этой сферы неясного назначения. Ангелам, но не Линсону. В Капитолий он пришёл не за тайной происхождения ангельской Порчи, а за фигурой
Линсон направился к незнакомцу, разглядывая его по мере приближения. Человек стоял спиной к проводнику, голову его закрывал капюшон, и определить личность не представлялось возможным.
Если это и правда бывший член банды Линсона, то кто из «пиявок» это мог быть? Явно не Перри — фигура не женская. И не Торес, если здоровяк за годы не похудел от голодухи. Вил или Арамео?
Проводник остановился в десяти шагах.
«Ну же, скажи что-нибудь. Ты меня сюда заманил, тебе и начинать разговор».
— Я не узнаю тебя, — произнёс человек, продолжая любоваться ослепительной белизной ствола. — Рисковать своей шкурой, залезая в порчу, когда дома ждут несметные богатства и безбедная старость. Случись с тобой что, кто будет высиживать те мешки с золотом, которые ты так бережно копил все эти годы? — Фигура наконец соизволила обернуться и посмотреть на собеседника. — Тебя, случайно, не подменили, Марей?
Лицо по-прежнему скрывала тень капюшона, но Линсон хорошо знал этот едкий голос, язвительную манеру речи и привычку обращаться по фамилии.
— Вил… — вымолвил он.
Теперь живых «пиявок» в этом мире стало как минимум двое.
Глава 13
Вилле Корсон был вторым после Арамео мозговым центром банды, и, по мнению Линсона, в его случае звание «пиявка» было полностью заслуженным. Несмотря на суровость уличной жизни, даже у воров имелись базовые понятия и чести и совести; у Вила же отродясь не было ни того, ни другого. Подлый, хитрый, беспринципный — странно, как ему вообще удалось прижиться в банде будущих «пиявок». Наверное, Арамео видел в нём своего рода противовес собственным добродетелям, напоминание о том, что суровая жизнь требует суровых поступков, если не хочешь встретить новое утро трупом в канаве.
Когда главарь предлагал оглушить и обобрать жертву, Вилле убеждал не оставлять свидетелей. Когда Арамео забирал из домов лишь часть денег, оставляя хозяевам на пропитание, Корсон выносил всё подчистую и по возможности уничтожал то, что нельзя украсть. Когда Марсия сломала ногу, поскользнувшись на льду, именно он закатил скандал, не позволив тратить на калеку драгоценную еду. Марсия отправилась попрошайничать, а к весне скончалась от голода. А убегая с Дарвиком от стражи, Вилле поставил ему подножку, чтобы отвлечь солдат и спастись самому. Дарвику отрубили руку, и по настоянию всё того же Вила бедняга разделил судьбу Марсии.
Но Линсон не мог отрицать очевидного: превосходя в своей мерзости даже навозных жуков, Вилле Корсон оставался верен «пиявкам» и ни разу не предал ни Арамео, ни остальных членов банды, а также являлся автором нескольких весьма удачных планов и неоднократно
Линсон ничуть не расстроился, похоронив Корсона двадцать лет назад вместе с остальными беспризорниками, и ничуть не обрадовался, увидев его живым. Может, оно и к лучшему, подумал проводник. Воскрешение этого члена банды не заставляло сердце надрывно биться, и разговаривать с ним будет легче, чем если бы из-под капюшона он услышал голос лучшего друга.
Хотелось броситься на старого напарника и потребовать объяснений. «Где Арамео?! Где Перри, Торес?! Они тоже живы?! Отвечай, не молчи!» И своим волнением лишь раззадорить его — тогда уж точно не дождёшься ни одного внятного ответа. Будет говорить загадками, увиливать от вопросов и наслаждаться каждой секундой этого действа. Таким был Вилле, и самим богам было бы не под силу изменить его гадкую натуру. Придётся взять себя в руки, запастись терпением и вытягивать информацию по крупицам.
Глаза постепенно привыкали к свету, позволяя разглядеть детали одежды Корсона. Обычная, ничем не примечательная походная куртка и узкие штаны. Такие подойдут и для дальнего пути по пыльным дорогам, и для тёмных делишек под покровом ночи.
— И как ты смог сюда пройти? — первым делом спросил Линсон, начав с самого очевидного.
— А что, есть много вариантов? — ответил Вил вопросом на вопрос, вальяжно облокотившись на стекло за спиной.
Ещё один Окуляр?
— Может, уже перестанешь прятать свою рожу? Не такая уж она уродливая. Или, — Линсон обвёл руками помещение, — боишься, что за нами могут подглядывать?
Обдумав слова собеседника, Вил счёл его доводы вполне разумными и откинул капюшон. Да, это был всё тот же Вилле Корсон, разве что повзрослевший на пятнадцать лет. И на лице у него, подтверждая догадку Линсона, крепился волшебный Окуляр, на вид неотличимый от его собственного. Похоже, Алмейтор опоздал со своей затеей о воссоздании устройства — артефакт уже давно существовал в нескольких экземплярах.
— Где ты его взял? — спросил Линсон, кивая на устройство.
— Разве не там же, где и ты? Я думал, раз уж ты обзавёлся этой штукой, то должен знать, откуда они берутся.
— Что, тоже попался на дороге, пока ты уносил ноги от стражника? — честно сказал Линсон, не видя причин секретничать перед старым напарником.
— Ах да, я совсем забыл. Ведь в тот судьбоносный день у тебя нашлись дела поважнее, чем помогать своим друзьям. Напомни, где ты тогда пропадал?
— Искал для тебя лекарство от склероза, — съязвил Линсон. — Мы повздорили с Арамео, вот я и не хотел, чтобы он мельтешил перед глазами.
— И точно! Теперь вспомнил. А не поделили вы, если я не ошибаюсь… нашу прелестную Перри.
Линсон стыдливо отвёл взгляд. Со змеиного языка Вила слетала чистая правда.
В то время у рукастого воришки было много друзей, но лучшим и самым дорогим из них был, без сомнений, Арамео Флаус, сын казнённого за мошенничество городского казначея. У отправившегося на плаху Харгия Флауса не нашлось друзей, готовых взять под опеку восьмилетнего юнца, и после ареста имущества парнишка оказался на улице.