Мертвая земля
Шрифт:
– Постараюсь.
Я наклонился и сжал его руку, превратившуюся в кость, обтянутую кожей. На несколько мгновений в комнате повисло молчание, которое нарушил стук в дверь. Гай бросил на меня быстрый взгляд, в котором мелькнуло беспокойство, и крикнул:
– Войдите!
В комнату вошла Тамазин Барак; в одной руке она держала корзинку с продуктами, а другой сжимала ладошку маленького светловолосого мальчика.
– Я купила все, о чем вы просили… – начала объяснять она и осеклась, увидев меня.
Ее миловидное лицо, обрамленное белым чепцом, из-под
Я не встречал Тамазин в течение последних трех лет; за это время она заметно постарела, у рта и вокруг глаз появились морщинки. Джорджу, ее маленькому сынишке, моему крестнику, вскоре должно было исполниться четыре; он появился на свет незадолго до нашего разрыва. Их младшую дочь я вообще не видел ни разу. Джорджи, вытаращив глазенки, смотрел на меня с откровенным любопытством.
– Да ниспошлет Господь тебе доброго дня, Тамазин, – негромко произнес я.
Она, отвернувшись от меня, как от пустого места, обратилась к Гаю.
– Пойду отнесу все это в кухню, – произнесла Тамми напряженным, лишенным всякого выражения голосом. – Когда Фрэнсис вернется, он приготовит похлебку из мяса и овощей. Мяса совсем немного, цены опять выросли, и у меня не хватило денег на хороший кусок.
– Мэтью зашел неожиданно, – пояснил Гай. – Я не стал говорить ему, что ты согласилась сходить за провизией для меня. Решил, быть может, увидев его…
Тамазин отвела глаза.
– Мне нужно спешить домой, – сказала она, и в голосе ее послышалась дрожь. – Я оставила Тильду на попечение мамаши Маррис…
– Ох, Тамазин, Тамазин! – умоляюще воскликнул Гай. – Мэтью скоро уезжает в Норфолк. Я буду счастлив, если вы помиритесь прежде, чем он покинет Лондон. Вспомни, Господь учит нас милосердию и прощению.
Жена Барака упорно молчала.
– Кто этот дядя в черном? – раздался звонкий голосок маленького Джорджа. Он указал на меня пальчиком. – Спина у него согнута. Он что, горбун?
– Тише, Джорджи, – сказала Тамми, притянув сына к себе.
Когда она повернулась ко мне, взгляд ее был по-прежнему исполнен ледяной неприязни.
– Я никогда не смогу простить вам того, что по вашей милости муж мой стал калекой, – процедила она. – Я вспоминаю о вас каждый вечер, когда помогаю Джеку снять жуткое приспособление, которое заменяет ему руку, и смазываю маслом его жалкую култышку. Вспоминаю, когда вижу, как бедняга морщится от боли. И чувствую, что никогда не смогу простить вас, – завершила она дрогнувшим голосом.
– Но Джек сам принял решение, – напомнил Гай.
– Я признаю свою вину. Признаю, что вовлек твоего мужа в опасное дело, – сказал я, глядя на Тамазин в упор. – Но когда-то мы с тобой были друзьями. Неужели впредь мы более не сможем хотя бы общаться вежливо, как подобает воспитанным людям?
– А она вам нужна, моя вежливость? – спросила Тамазин. – Вы хотите, чтобы я расточала любезности, когда сердце мое сжимается от злобы? – Она повернулась к Гаю. – Вам следовало сказать ему, что я скоро приду,
– Да. В Норидже мне предстоит расследовать одно дело.
– Муж мой тоже будет там, на выездной сессии суда. Надеюсь, вы будете держаться от него подальше. Когда Джек вернется, я непременно спрошу, виделся ли он с вами. И Богом клянусь, ему лучше ответить, что нет. А сейчас мне надо идти на кухню.
Тамми повернулась и вышла из комнаты, увлекая за собой Джорджа, который продолжал на меня таращиться.
Гай, расстроенный и огорченный, откинулся на подушку.
– Жаль, что все так вышло, – вздохнул он. – Тамазин иногда покупает нам продукты, так как бедный Фрэнсис не справляется со всей работой по дому и в аптеке. Я так надеялся, что вы помиритесь… – Он покачал головой. – Зря я упомянул про Норфолк. Совсем забыл, что Джек тоже собирается туда.
Я молчал, обуреваемый противоречивыми чувствами: стыдом, обидой, гневом.
– Тамазин всегда отличалась упрямством, – продолжал Гай.
– Да уж, упрямства ей не занимать, – кивнул я.
– После того как Джек попал в эту переделку, она трясется над ним, как курица над яйцом, – произнес Гай. – Полагаю, это вскоре выведет беднягу из терпения. Надо было предупредить тебя, что Тамми вот-вот вернется, дать тебе возможность уйти. Я поступил как последний эгоист.
– Ты поступил абсолютно правильно.
– Я знаю, вы с Джеком по-прежнему общаетесь, хотя и втайне от Тамазин, – с улыбкой заметил Гай.
– Да, и, несмотря на то что она тут наговорила, я намерен встретиться с Джеком в Норфолке, – признался я.
– Смотри только не втяни его в новую опасную авантюру, – попросил Гай, серьезно глядя на меня.
– Никуда я Барака втягивать не собираюсь, хотя его помощью, возможно, и воспользуюсь.
Гай кивнул. Я заметил, что веки его сами собой опускаются от усталости.
– Не буду больше тебя утомлять, – сказал я. – Надеюсь, через две-три недели мы встретимся вновь.
– Я тоже надеюсь на это, Мэтью.
Я покинул комнату и спустился по лестнице. Проходя мимо кухни, услышал, как Тамазин возится там с продуктами, раскладывая их по полкам. При этом она старалась не поднимать лишнего шума: эта женщина была не из тех, кто дает волю своим чувствам. Поколебавшись мгновение, я резко повернулся и вышел на улицу.
Глава 8
На следующий день, в субботу, я поднялся спозаранку. Стояло чудесное июньское утро, но у меня не было времени наслаждаться им; надо было побывать в Линкольнс-Инн, найти какого-нибудь дружески расположенного ко мне барристера, который возьмет на себя труд вести мои дела, пока я буду находиться в Норфолке. К счастью, подобные услуги в ходу между законниками, особенно во время выездных судебных сессий. К тому же мне предстояло снабдить необходимыми указаниями своего клерка Джона Скелли. Вечером я был приглашен на ужин в дом моего друга Филиппа Коулсвина.