Мёртвая зона
Шрифт:
Второго ноября произошло еще одно убийство. На этот раз жертвой стала учительница начальной школы мисс Ринггоулд. В округе ее любили – она имела ученую степень, обожала поэзию Роберта Браунинга, активно занималась благотворительностью и прилежно посещала местную методистскую церковь. Ее тело нашли в водопропускной трубе, проложенной под проселочной дорогой. Весь север Новой Англии захлестнуло возмущение этим убийством. Невольно напрашивались аналогии с «Бостонским душителем» Альбертом Десальво, что еще больше накалило страсти. Подлила масла
В газете, пропахшей дровами, приводились интервью с двумя местными психиатрами, согласившимися прокомментировать ситуацию на условиях анонимности. Один из них указал на специфическое сексуальное извращение – желание совершить насилие в момент оргазма. Джонни брезгливо поморщился: душить в такой момент! Головная боль усиливалась.
Другой эксперт указывал, что все пять убийств были совершены в конце осени или начале зимы. И хотя данная маниакально-депрессивная личность не подпадала ни под одну из известных психиатрии категорий, она, судя по всему, отличалась характерными перепадами настроения при смене времен года. Агрессивность, спадая с конца апреля до конца августа, затем нарастает и достигает пика к моменту совершения убийств.
В период маниакального или «пикового» состояния преступник испытывал крайнее сексуальное возбуждение и прилив сил, становился дерзким и уверенным в своей безнаказанности. «Он наверняка убежден, что полиция не поймает его, и пока его расчеты полностью оправдываются», – утверждал анонимный психиатр.
Джонни отложил газету и взглянул на часы: отец вернется с минуты на минуту, если его не задержит снегопад. Потом он поднялся и сунул газету в печку.
Какое мне дело?! Черт бы побрал этого Вейзака!
Не прячься в пещере, Джонни.
А он и не прятался ни в какой пещере. Дело вовсе не в этом! Просто так случилось, что у него из жизни выпал целый кусок, а это ожесточит кого угодно.
Чудесный предлог пожалеть себя?
– Да пошел ты! – ругнулся он на себя и подошел к окну. Из-за белой пелены разбушевавшейся стихии ничего не было видно. Джонни снова с тревогой подумал о том, что отцу надо быть поосторожнее. Скорее бы он пришел и положил конец его бесполезному самокопанию. Подойдя к телефону, Джонни нерешительно посмотрел на трубку.
Так или иначе, но он действительно потерял несколько лет жизни, причем в самом расцвете сил. Он много потрудился, чтобы наверстать упущенное. Разве он не заслужил права подумать о себе? Права пожить самой обыкновенной нормальной жизнью?
Но ее не существует в принципе, приятель!
Может, нормальной жизни и не существует, но зато ненормальная существует точно! Взять хотя бы тот случай в ресторане «Ферма Коула». Он трогал одежду посетителей и узнавал их страхи,
Даже встреча с шерифом не дает гарантии, что ему удастся чем-то помочь. А если удастся? Если он возьмет и преподнесет ему убийцу «на блюдечке»? Тогда повторится история с больничной пресс-конференцией, только на этот раз масштабы и последствия этого «цирка» окажутся для него совсем иными.
В голове сквозь приступы боли едва слышно пробивалась нескончаемая детская песенка, которую он пел в воскресной школе: «Огонек мой маленький… ты гори, гори… огонек мой маленький… ты свети, свети… ты гори, гори… ярко мне свети…».
Джонни взял трубку и набрал рабочий номер Вейзака. Сейчас уже шестой час, и он не рассчитывал застать доктора на месте: тот наверняка ушел с работы, а домашних телефонов такие известные неврологи в справочниках не регистрировали. После шестого или седьмого длинного гудка Джонни уже хотел положить трубку, но тут к телефону подошел сам Вейзак:
– Алло? Слушаю!
– Сэм?
– Джон Смит? – Вейзак явно обрадовался, но вместе с тем смутился.
– Да, я.
– Как вам снегопад? У вас идет снег? – поинтересовался Вейзак нарочито бодрым тоном.
– Идет.
– У нас начался примерно час назад. Говорят… Джон? Это из-за шерифа вы говорите так натянуто?
– Он звонил мне, – подтвердил Джонни, – и я пытаюсь понять, что, собственно, произошло. Зачем вы дали ему мой телефон? Почему не позвонили мне и не сказали, что… Почему не спросили, можно ли его дать?
Вейзак тяжело вздохнул.
– Джонни, я мог бы солгать, но лучше скажу правду. Я не стал вас спрашивать, потому что боялся услышать отказ. И не предупредил заранее, потому что шериф посмеялся над моими словами. А если мое предложение вызывает смех, я предполагаю, что им не воспользуются.
Джонни потер рукой пульсирующий висок и закрыл глаза.
– Но почему, Сэм? Вы же знаете, как я к этому отношусь. Вы же сами советовали мне не высовываться и просто дождаться, когда страсти улягутся и обо мне забудут. Это же ваши слова!
– Все дело в той газетной статье, – пояснил Сэм. – Я подумал, что вы живете неподалеку, и уже убиты пять женщин. Пять!
Ему было явно не по себе, и он с трудом подбирал слова. От этого Джонни почувствовал себя еще хуже и пожалел, что позвонил.
– Две из них – школьницы. Молодая мать. И учительница начальных классов, которая обожала Браунинга. Сюжет настолько банальный и избитый, что не заинтересует ни телевизионщиков, ни киношников. Хотя все это правда. Особенно меня потрясло, как убийца обошелся с учительницей. Засунул ее тело в трубу, будто мешок с мусором…
– Ваше чувство вины не имеет ко мне ни малейшего отношения, и вам не следовало впутывать меня!
– Наверное, нет.
– Никаких «наверное»!
– Джонни, с вами все в порядке? У вас такой голос…