Мёртвая зона
Шрифт:
В порядке! Все в порядке, небо потемнело, и вот-вот пойдет снег, и…
– Скользкий! – пробормотал Джонни. – Я – скользкий! Очень и очень скользкий!
– Что? – Баннерман подался к Джонни, силясь разобрать слова сквозь завывания ветра.
– Скользкий! – повторил Джонни и поднял глаза на шерифа. Тот отшатнулся.
Взгляд Джонни стал отстраненным и чужим. Темные волосы разметались по бледному лицу, руки судорожно вцепились в скамейку.
– Я весь такой скользкий, что нельзя ухватить меня! – отчетливо произнес Джонни, и на его губах заиграла торжествующая
Черты лица убийцы кого-то точно напоминали шерифу. Он знал этого человека.
– Меня ни за что не поймать, потому что не за что ухватить! – издевательски хохотнул Джонни. – Я надеваю его каждый раз, и они не могут ни оцарапать меня, ни укусить, потому что я ужасно скользкий! – торжествующе прокричал Джонни, и его голос сорвался на визг, перекрывший завывания ветра. Баннерман невольно отступил еще на шаг. По коже его побежали мурашки, а сердце сдавило страхом.
Перестань! – мысленно взмолился он. Прошу тебя, перестань!
Джонни перегнулся через скамейку. С ладоней его капал растаявший снег.
(Снег. Тихий и молчаливый снег…)
(Она защемила мне это «место» прищепкой, чтобы я знал, как это больно. Как больно, когда подцепишь заразу от потаскух. А они все потаскухи, и их надо остановить, да, остановить, остановить, ОСТАНОВКА, ГОСПОДИ, ЗНАК «СТОП»!)
Он снова маленький мальчик. Идет в школу по тихому, молчаливому снегу. И вдруг из белой мглы выступает ужасный ухмыляющийся черный человек с горящими глазами. И рукой в перчатке держит красный с белыми буквами знак «Стоп». Это он!.. он!.. он!
(ГОСПОДИ, ЗАЩИТИ… СПАСИ ОТ НЕГО… МАМА… СПАСИ МЕНЯ ОТ НЕГО!!!)
Джонни закричал и упал на землю, прижимая ладони к щекам. Перепуганный Баннерман склонился над ним, а репортеры за ограждением зашумели и задвигались.
– Джонни! Очнитесь! Джонни…
– Скользкий, – пробормотал Джонни и поднял на Баннермана глаза, полные боли и страха.
Он все еще видел перед собой темную фигуру, выраставшую из снега, с блестящими глазами. Его пах болел от прищепки, которую нацепила мать убийцы. Тогда он еще не был ни убийцей, ни скотом, ни ублюдком, или как там еще называл его шериф, а был лишь маленьким мальчиком с прищепкой на… на…
– Помогите мне подняться, – едва слышно попросил Джонни.
Баннерман помог ему встать.
– Теперь эстрада, – сказал Джонни.
– По-моему, нам лучше вернуться, Джонни.
Джонни оттолкнул его и, пошатываясь, направился к эстраде. Отсюда она казалась зловещим круглым склепом, притаившимся в тени. Баннерман нагнал его.
– Джонни, кто это? Вы знаете, кто он?
– Вы не находили никаких следов под ногтями жертв, потому что на убийце был дождевик. Плащ с капюшоном. Из скользкого винила. Посмотрите отчеты. Посмотрите отчеты и увидите сами. В те дни всегда шел дождь или снег.
– Кто это, Джонни? Кто?
– Не знаю. Но выясню.
Он споткнулся о первую из шести ступенек, которые вели на эстраду, и, потеряв равновесие, чуть не упал, но Баннерман поддержал его. На самой сцене снега было мало, и благодаря конической крыше над помостом пол лишь слегка запорошило. Баннерман направил луч фонаря на пол, и Джонни, опустившись на четвереньки, начал медленно по нему ползать.
Вдруг Джонни замер на месте, как собака, взявшая след.
– Вот здесь! – пробормотал он. – Он сделал это здесь!
На Джонни нахлынули образы и ощущения. Металлический привкус возбуждения, опасность, что их увидят прохожие. Девочка извивается и пытается закричать. Он зажимает ей рот рукой в перчатке.
Невероятное возбуждение! Никто и никогда не поймает меня! Я – человек-невидимка! Ну как, мамуля? Грязи достаточно?
Джонни начал постанывать.
Звук рвущейся одежды. Что-то теплое и мокрое. Кровь? Сперма? Моча?
Его бьет дрожь, волосы прилипли к лицу. Лицо скрывает капюшон, а губы растягиваются в улыбке, когда наступает оргазм, и его (мои) пальцы сжимают горло и… давят, давят, давят…
Силы вдруг оставили Джонни, и образы померкли. Всхлипывая, он вытянулся во всю длину. Баннерман осторожно дотронулся до его плеча. Джонни вскрикнул и отшатнулся. Но постепенно напряжение спало, и Джонни, приподнявшись, оперся спиной о перила и закрыл глаза. Мышцы непроизвольно подергивались, как у гончих. Брюки и куртка были в снегу.
– Я знаю, кто это, – сказал он.
10
Через четверть часа Джонни сидел в кабинете шерифа в одном нижнем белье и грелся, придвинувшись к электрообогревателю. Дрожь прекратилась, но вид у него был все такой же замерзший и несчастный.
– Уверены, что не хотите кофе?
Джонни покачал головой:
– Организм не принимает.
– Джонни… – Баннерман сел рядом. – Вам правда удалось что-то узнать?
– Я знаю, кто убил их. Вы все равно вышли бы на него, просто он оказался слишком близко. Вы даже видели его в этом блестящем дождевике с капюшоном. Потому что по утрам он переводит детей через дорогу. Он поднимает знак «Стоп» на палке, перекрывает движение, и дети переходят на другую сторону.
Баннерман изумленно смотрел на него:
– Вы о Фрэнке? Фрэнке Додде? Да вы спятили!
– Фрэнк Додд – убийца, – сказал Джонни. – Это он убил их всех.
Баннерман по-прежнему смотрел на Джонни, не зная: посмеяться над ним или просто выставить вон?
– Это полная чушь! – воскликнул он. – Фрэнк Додд – хороший полицейский и славный малый. В ноябре будущего года он собирается баллотироваться на пост начальника городской полиции, и я поддержу его! – Шериф презрительно улыбнулся. – Сейчас Фрэнку двадцать пять. По-вашему выходит, что он занялся этим безумным делом в девятнадцать?! Он живет с матерью; у нее давление, щитовидка и начальная стадия диабета. Живут они очень тихо. Джонни, вы попали пальцем в небо. Фрэнк Додд не может быть убийцей! Головой ручаюсь!