Мёртвая зыбь
Шрифт:
— А ведь дружба какая была! — вздохнул Дементьев.
— Она еще вернется. Не может не вернуться. Они же коммунисты, как и мы, — успокоил баритона капитан, добавив: — Милые бранятся, только тешатся.
Рыбак достиг середины реки и оттуда погрозил кулаком.
— Милый тешится, — заметил Дементьев.
Творческая бригада прямо с заставы направилась на аэродром, чтобы лететь на Камчатку.
— И куда он торопится, наш полковник, — ворчал композитор. — Только я договорился по возвращении с заставы еще раз заглянуть на ночь в гости к одной официанточке прелестной.
— Не огорчайтесь,
— Все мы горячие гейзеры. И от вас, видел я, утром прелестная дамочка выходила. Куда вы на ночь полковника сплавили?
— А вы его спросите, — поморщился Званцев.
— Вас-то он прикроет, — убежденно закончил Аверкин, увидев приближающегося Власова.
— Что? Творческие вопросы обсуждаете? — спросил подойдя полковник.
— Мужской разговор на вечную тему, — ответил Аверкин. — Оперетту хочу написать. Либреттист нужен.
— Творческий союз — важное дело. Когда великому Верди, после “Аиды”, понадобился либреттист для “Отелло”, он обратился к Бойто. Тот написал оперу “Мефистофель”, упрекая Верди в старомодности. И они подарили миру гениальное произведение.
— Нет, мы выше темы Дон Жуана не поднимались, — с улыбкой отозвался Званцев.
Чтобы проводить москвичей к отлету самолета, пришли несколько человек, в том числе Белорецкая Ирочка, дочь Васильева, хорошенькая официантка и несколько энтузиастов фантастики и меломанов.
И опять океан непохожих на земные облаков. К счастью, с приближением Камчатки они рассеялись, и стали видны покрытые лесом сопки, сверху кажущиеся плоскими.
— Смотрите, идем над вулканом, — предупредил всех Власов.
Званцев припал к окну. Не верилось, что он видит под собой кратер действующего вулкана и что над ним пролегает воздушная трасса.
Извержения не было, но внизу в огненно-красном котле клокотало, и из него поднимался столб дыма.
Званцева охватило не только чувство преклонения перед грозной стихией и воспоминание о Помпее, погребенной под горячим вулканическим пеплом Везувия в 79-м году нашей эры. Он думал об использовании этой бездумной силы Природы, даровой энергии, которую надо суметь взять человеку. Термическими энергостанциями пора заменить старые теплоцентрали, напрасно сжигающие трудно завозимое сюда топливо. Природный жар под боком.
Расчетливый инженер брал в нем верх над восторженным поэтом, чего нельзя было сказать о сосредоточенно задумчивом лирике Львове, у которого увиденное выльется в прекрасные стихи.
В этом убедился Званцев, сам грешивший данью Музе, когда побывали они на побережье Тихого океана. Одно упоминание о нем внушало Званцеву ощущение величественности. Недаром, называли его не только Тихим, но и Великим. И вот Званцев стоял на его берегу рядом с тонко чувствующим поэтом Михаилом Львовым, (татарином Маликовым).
Званцев знал штормовые волны Атлантики, видел их в Баренцевом море, находясь на корабле между кипящими гребнями пены. Но здесь впервые ощутил он океанскую мощь, когда разбиваются в пенных взрывах гигантские валы, гонимые ветром в тихую, казалось бы, погоду.
Ветер, яростный, сбивающий с ног ветер неистовствовал повсюду. Это сказалось на растущих по берегу низкорослых
КАМЧАТСКАЯ БЕРЁЗА
Камчатская берёза.
Искручена, изверчена.
Обветрена береста
И шрамами исчерчена.
Вобрала в плечи голову
Готова встретить грозы.
Не взять руками голыми
Камчатские берёзы.
Ей быть нельзя карельской,
Ей быть нельзя плакучей,
Морской, красноармейской,
Ей надо быть живучей.
Ей некогда серёжки
Развешивать по веткам
И приставать на ножки,
Заглядывать к соседкам.
Она береговая,
Берёза пограничная.
В ней сила боевая,
Солдатская, отличная.
Камчатская берёза,
Ты, знаешь, молодец!
И ты не из обоза,
Ты — фронтовой боец.
Пурга несёт не розы,
Готова ты к борьбе.
Камчатская берёза,
Поклон от нас тебе!
А не думал ли поэт, создавая образ несгибаемой камчатской березы, о многострадальном городе-герое, граничащим с Карельским перешейком, где растут схожие с камчатской карельские березы? Не возникал ли в его подсознании бессмертный Ленинград, выстоявший под напором гитлеровского тайфуна, как выстояла под неистовыми тихоокеанскими ветрами эта восхитившая его камчатская береза?
Но Званцев остался самим собой. Глядя на наклонившиеся по океанскому ветру деревья, он мысленно видел на их месте ветряки с электрогенераторами, превращающими силу стихии в электрический ток. А на гребнях накатных волн представлял поплавки. Качаясь, как корабли в непогоду, они превратят зловредную энергию волн…, через ветры подаренную им солнцем, в тот же электрический ток, переданный людям по энергетическому кольцу. И не будет тогда энергетических кризисов на Камчатке из-за незавезенного туда дорогого топлива!