Мертвецы тоже люди

Грозовская Елена

Мы не виделись месяца два. Профессор Этернель редко появлялся в университете с начала семестра. За это время он ещё сильнее похудел. Ходил медленно, опираясь на трость. Было видно, что старик очень болен. Лишь выразительные, блестящие глаза выдавали в измождённом недугом теле и ум, и жажду жизни.

Профессор Этернель, как всегда элегантный и вежливый, дождался, пока из аудитории выйдут студенты. Когда мы остались одни, он поинтересовался, как у меня дела, похвалил за отличную успеваемость и наконец спросил:

– Василиса Михайловна… (старик

обращался к студентам по имени-отчеству и никогда не ошибался) я слышал, что вы подыскиваете работу. Я мог бы помочь…

– Да, мне нужна работа… – вспыхнула я как кумач и спрятала в карманах изработанные руки, – но хочу сразу предупредить, если зарплата меньше десяти тысяч, то это мне не подходит.

Орэт Дёнуарович поднял брови:

– Десять тысяч – слишком много, но пятьсот долларов в неделю я могу вам предложить.

Язык у меня отнялся. Пятьсот долларов в неделю! Для сравнения, мой заработок составлял двадцать тысяч рублей в месяц, и по текущему курсу в валюте это было где-то четыре доллара.

– Вы шутите? – спросила я сипло.

– Нет, не шучу, зачем же шутить… Но вам, я вижу, этого мало.

– Нет! – пискнула я. – А… а что надо делать?

– Работу сиделки… Мне нужна сиделка, Василиса Михайловна. Я, как вы, наверное, заметили, болен. И болезнь прогрессирует. Так что преподавать я больше не смогу, и сегодня мой последний рабочий день в университете… и досрочный выход на пенсию. – Профессор Этернель улыбнулся как-то особенно молодо, и я поняла, что на самом деле ему не сто лет, а около пятидесяти.

«Бедняга».

Я опустила глаза, а Орэт Дёнуарович продолжал:

– Я осмелился обратиться к вам только потому, что знаю вас как трудолюбивую и ответственную студентку. И… и мне было бы приятно иногда поговорить о любимом предмете… биологии. Ведь я живу один. Живу за городом, на даче… в тихом месте, не доезжая Голицына. На машине добираться недолго. Я слышал, вы водите машину?

– Вожу, – ответила я машинально.

– Вот и хорошо. Приезжать будете после учёбы к трём часам дня. Для сиделки подготовлена гостевая комната – светлая, просторная, с отдельной ванной. Кроме меня в доме живут дворецкий, две домработницы, посудомойка и повар…

«Дворецкий!»

– …Смею заметить, прекрасный повар. Питание в общую оплату не входит, но вам не придётся платить за еду. Вы, если пожелаете, составите мне компанию за обедом и ужином. В десять вечера приходит ещё одна сиделка, ночная… Кстати, забыл сказать, в доме богатая библиотека, и вы сможете там заниматься.

Профессор Этернель заметно волновался. На мертвенно-бледных щеках выступили багровые пятна.

У меня же голова шла кругом. И зарплату будет платить, и кормить, и жильё бесплатное предоставит!

– А почему вы меня выбрали, Орэт Дёнуарович? – спросила я прямо. – Навыков сиделки у меня нет. А если не справлюсь?

– Уверен, что справитесь. Не скрою, Василиса Михайловна,

я навёл некоторые справки и… узнал, что вы живёте в Москве одна. Значит, никто из родных возражать не будет, если вы поселитесь у меня. Потом… наличие машины сыграло свою роль. Ко мне городским транспортом не добраться, только по поселковой дороге, а это довольно далеко. И кроме того, вы привлекли меня необычностью… и красотой. Я человек старый, но и старики – тоже люди… даже если они – почти мертвецы.

– Да, вы правы. Мертвецы – тоже люди, потому что… – я посмотрела на философа с интересом.

– Потому что смерть – тоже часть жизни, не так ли? – продолжил старик. – Значит, вы согласны? Если нужен контракт, то составим завтра же.

– Я бы хотела подумать, Орэт Дёнуарович…

– Сколько? – спросил профессор Этернель нетерпеливо, но опомнился и продолжил спокойно: – Я пробуду здесь до четырёх. Двух часов хватит обдумать предложение? Я, конечно, не прав, что отложил серьёзный разговор на последний день, но мне хотелось лично с вами побеседовать. Я подумал, что по телефону вы мне откажете… Только не подумайте, Василиса Михайловна, я… не какой-нибудь там негодяй. Понимаю, мы почти не знакомы, и вы вправе отказать. Просто жить мне осталось не так уж много, и я хотел напоследок… Впрочем, не слушайте меня. Решайте сами.

Через два часа я подошла к дверям профессорского кабинета. Они раскрылись как по волшебству. За столом, склонившись над солидным, пожелтевшим от времени томом, сидел профессор Этернель.

– Вы согласны, Василиса Михайловна? – Голос старика прозвучал неожиданно звонко и молодо.

– Согласна, Орэт Дёнуарович. Ваше предложение слишком выгодно, чтобы отказываться. Работы я не боюсь. Вот только… могу ли я задать три вопроса.

– Всего три? – Профессор довольно прищурился. – Задавайте.

– Вы… вы женаты? – Я залилась клюквенным румянцем, заметив выражение лица Этернеля, немного насмешливое и высокомерное.

– Нет, я не женат, но у меня есть дочь. Мы почти не видимся, у девочки своя жизнь. Второй вопрос?

– Сколько вам лет, Орэт Дёнуарович?

– Сорок восемь… а вам восемнадцать?

– Недавно исполнилось, – ответ потряс меня. А мы-то считали профессора дряхлым стариком!

– Какой последний вопрос? – Профессора, кажется, позабавило моё замешательство.

– Вы носите необычные галстуки со странной символикой, значки, перстень с цифрами «33». Что это значит?

Старик блеснул зелёными глазами и улыбнулся.

– Думал, вы знаете, Василиса Михайловна. Я – масон, – он показал на левый лацкан, – циркуль и наугольник – символы масонства, а перстень с цифрами означает, что его владелец – мастер тридцать третьего градуса. Я гроссмейстер ордена. Вас это смущает?

– Нисколько… – соврала я.

«Кто такой гроссмейстер и какого такого ордена? Он же не о шахматах?»