Мертвецы тоже люди
Шрифт:
– Семь тысяч пятьсот одиннадцатый от сотворения мира… или две тысячи третий, если вам угодно.
– И мы снова на «вы»?
– Так проще для всех… Вы не вспомнили… – Вано тяжело вздохнул и вышел из машины.
– Да что же я должна вспомнить?! – вскрикнула я, разозлившись. – Было бы гораздо проще, если бы ты… если бы вы напомнили мне об этом!
Вано подошёл к заросшему чертополохом газону и рубанул твёрдой рукой по ни в чём не повинным сочным кустам. Незрелые головки разлетелись в разные стороны. Рубанул словно мечом. Даже на миг привиделся мне витязь: будто мятель, подбитый белым волчьим мехом, раскрутился
От неожиданности у меня перехватило дыхание.
«Ты же не Инкуб?»
«Ты же наркоторговец, чёрт тебя побери!»
«Неужели? Разве такое может быть?»
Меня бросило в жар, потом в холод:
– Вспомнить… Что я должна вспомнить?
– Я не могу сказать. Бессмысленно напоминать, если вы ничего не вспомните.
Вано обошёл вокруг, открыл пассажирскую дверцу и протянул руку:
– Прошу вас. Вы же сами сказали, что мы по-разному смотрим на мир.
– Ах, вот как теперь заговорил!
В столовой сервировали стол к обеду, суетились ятровки и горничная, тётя отдавала распоряжения. Увидев меня, Макоша вышла и озабоченно взглянула на влажные волосы:
– Опять гроза! Что за день! Ты попала под дождь, Васинька. Пойди-ка погрейся у камина в гостиной. Ужин только через час… – Макоша вопросительно посмотрела на Вано: – Что случилось?
Я не ответила, скинула мокрый плащ в прихожей.
У дверей в гостиную, подпирая косяк, стоял Мгелико, или, как там его… Афанасий. Он поджидал нас. Увидев друга, он оторвался от косяка и сделал шаг навстречу.
– Ожъ произошедши, мой бардъ? – Он задал тот же вопрос, что и тётя, и, пристально посмотрев на меня, церемонно поклонился. – Она понимаши сие?
Вано кивнул, и Мгелико, смеясь, бросился его обнимать, трепать по плечу, бить ладонями в грудь.
– Азъ говориши сие! Даждь Богъ помогаши! Врачба бо есть сие, а не злодейство! [28] Терпи, брат! Скоро ужо!
Афанасий искренне радовался за друга. Я же ничего не понимала и разозлилась:
28
Азъ говориши сие! Даждь Богъ помогаши! Врачьба бо есть сие, а не злодейство! – Я говорил! Даждь Бог помог! Лечение это, а не колдовство! (Др. – рус.)
– Нам надо поговорить!
Вихрем пролетела в пустую гостиную, таща за руку Вано. Захлопнув дверь перед носом Афони, развернулась и пошла в наступление.
– Ну, только не стоит прикидываться паинькой! – прошипела я. – Мне известно, что вы везли с дружком Мглико в поезде в чемоданах! И я прекрасно знаю, кто вы такие!
Вано озадаченно посмотрел на меня:
– И кто же?
– Ты наркоторговец! Драгдилер! Я знаю, что вы перевозили в чемоданах рассаду конопли! И подарки ты дарил,
Несколько секунд в комнате стояло гробовое молчание. За дверью раздался приглушённый смешок Мгелико. Вано растерянно смотрел на меня. Никогда не видела, чтобы лицо человека выражало одновременно столько чувств: удивление, гнев, торжество, смех.
– Какая чушь! – воскликнул Вано и посмотрел с такой досадой, что сердце сжалось от неприятного предчувствия.
Он всё смотрел и качал головой. Я сделала пару шагов назад, оглянулась на альков с журчащим фонтанчиком. Вано подошёл совсем близко и, наклонившись к уху, отчётливо прошептал:
– Мы с компаньоном в чемоданах везли рассаду роз.
– Розы везли? – Голова закружилась. Я испуганно уставилась на Вано.
– Помните, Василиса Михайловна, я говорил – у меня оранжерея недалеко от Глдани… я развожу розы.
В памяти пронеслось забытое:
«В Глдани оба в полоне будете!»
Вероятно, кит, выброшенный на берег, чувствовал себя лучше. От стыда я была готова провалиться сквозь землю.
– Господи! Оранжерея… я же сама это знала, и тётя в первый же день говорила про розарий!
Вано наблюдал молча, как я борюсь с позором. А я-то не знала, куда глаза девать.
Наконец, вдоволь насладившись моим раскаянием, Вано спросил:
– Поэтому вы не хотели встречаться со мной, избегали меня? Думали, я наркоторговец?
Я лишь вымученно кивнула головой и выдавила:
– Прости…те.
– Ничего, бывает… – Вано был бледен, как бывает бледен человек, которому нанесли тяжкое оскорбление, – но вы и сами не пай-девочка, дорогая! – Он покачал головой. – Как же вы могли переспать с первым встречным… С наркоторговцем! И без зазрения совести принимать подарки, купленные на грязные деньги? Вам не приходило в голову, что конопля используется для лечения больных раком, например? Почему же вы сразу представили меня хищником и губителем невинных, а не наоборот? – сурово спросил Вано.
– Я же извинилась… Почему же ты раньше не сказал! – И осеклась, увидев рассерженный взгляд, чёрный и страшный. Белая полоска шрама на щеке налилась кровью.
Я попятилась.
«Демон! Нет, ангел!»
Вано подошёл вплотную, посмотрел в глаза:
– Не сказал, что? Разве может нормальному человеку прийти такое в голову? Теперь вы знаете, что я не наркоторговец. Я честный человек, живущий трудом. Это вам нравится? – Вано сжал губы, сдерживаясь. Во взгляде – боль, трещинкой в хрустале и гнев.
Вано навис надо мной широкими плечами. Глаза сверкают. Смотрит на губы. Я не поняла, сердится он или смеётся надо мной.
– Ну… а кроме того, что вы думали… что я наркоторговец и бандит, нет ничего ещё чего-нибудь такого, что могло бы осложнить наши отношения?
– Кажется, нет.
– Это было единственным препятствием?
– Д-да.
Глаза Вано заискрились, он отвернулся.
«Красивый!»
– Раз уж сегодня день откровений и мы говорим начистоту, позвольте и мне высказаться… вы знаете, Василиса Михайловна, год назад ваша тётя Макоша пришла к моей тётке Ольге и предложила сосватать нас. Ольга – моя единственная родственница. Как вам известно, я сирота с детства.