Мертвые бродят в песках
Шрифт:
Откельды и Муса были того же мнения:
– Одолеть Насыра невозможно.
– Его жизненной хватке может любой позавидовать. Помню, в годы войны он вернулся с фронта – живой урод! Комиссовали – плечо безнадежно было повреждено – не боец! Как он взялся за себя, видели бы! Год тренировал руку, плечо и добился своего – снова взяли на фронт.
– Я ничего не знаю об этой истории, – удивился Славиков. – Завидной скромности человек, молчит о своей жизни героической, словно партизан на допросе.
– Много чего он повидал, – покачал головой
– Не знаю, кто больше помог ему, я или его сильная воля, – сказал Откельды.
– Да, – откликнулся Славиков. – Говорю же, завидной скромности наш Насыр, совершенно ведь не любит говорить о себе… Ползуясь случаем, друзья, хочу поблагодарить вас всех и за это празднество, и за приятный вчерашний вечер – огромное спасибо!
– О чем ты говоришь, Мустафа! Это мы тебя должны благодарить: когда б нам еще удалось оторваться от дел, немножко развеяться? Скажи лучше вот что – кто этот Екор? Он твой начальник?
Профессор понимающе улыбнулся:
– Его ученая степень ниже моей. Но в его руках власть – то есть от него многое зависит. Вообще человек он неплохой… Но об этом поговорим после. Я хочу задать Откельды вопрос. Скажи нам – куда движется наше общество? Что предсказывают звезды?
– Мустафа, ты ведь сам ученый! Это мы должны спрашивать тебя!
– Я – это я, а скажи, что ты думаешь.
– Говори, Откельды, не бойся, – подбодрил друга Акбалак и пояснил: – Мустафа, ты его должен понять. Не так давно приезжали из области люди. Запретили ему лечить людей и предсказывать. Заставили заплатить штраф пятьсот рублей, угрожали тюрьмой – если не прекратит…
Славиков опешил:
– Тупицы! – Он дружески посмотрел на знахаря: – Нельзя вам терять этот божественный дар, аксакал, его обязательно надо передать детям. Вот она, жизнь в стране дураков: и сами не умеем, и другим лечить не даем – лучше в тюрьму посадим, а не дадим!
– Вот и ответил ты на свой вопрос, – промолвил Откель– ды. – Какие люди – такое и общество. А куда оно катится, сообрази теперь сам.
…Состязания были в самом разгаре. Стоило Болату или Шараеву сравняться с лодкой Жарасбая, как их с гиком нагонял Бекназар и мгновенно вырывался вперед. Гости снова налегли на весла. Как только они настигали Бекназара, вперед вырывался Жарасбай. Вскоре силы гостей были на пределе, гости уже сами были не рады, что принялись состязаться: и лодка, и весла казались им теперь неподъемными. Было ясно, что рыбаки победят их. Но самое неожиданное произошло на финише. Когда лодки все разом рванули вперед, первым вдруг оказался Насыр. Он греб быстро, легко и первым спрыгнул на прибрежный песок. И уже за ним были Жарасбай и Бекназар. Болат и Шараев вышли на берег одними из последних. Насыр подошел к ним и стал утешать:
– Все это не в счет, джигиты: у нас, рыбаков, оказались
К вечеру гости стали разъезжаться по своим аулам на лошадях, на лодках – всех ждали заботы завтрашнего дня. Ученым тоже было пора, и Славиков обратился к Насыру с такими словами:
– Спасибо тебе еще раз за праздник; особенно он запомнится Егору Михайловичу – в первый раз он видел все это…
Шараев кивнул, молча протянул руку Насыру и улыбнулся.
Двадцать дней колесили они по побережью, встав на завтра заутро и отправившись в путь. Игорь, Кахарман и Саят путешествовали вместе с ними, охотно исполняли поручения ученых – и вообще оказались толковыми, расторопными помощниками. Дальше Шараев планировал отправиться в Туркмению, к академику Бараеву, но случилось непредвиденное – за пару дней до этого перевернулся катер и ученому раздробило голень. На ночь глядя не было смысла, да и невозможно было, везти его в областной центр. Зато ночью на остров привезли Откельды, однако Шараев наотрез отказался от помощи лекаря. Шараев настаивал на том, чтобы его отвезли в город сделать рентгеновский снимок. Наутро небо вновь посуровело, море неистовствовало – надежды на благополучный путь не было никакой. Ночь Шараев провел в муках, день тоже, погода не налаживалась, и лишь тогда он согласился принять помощь Откельды.
Ощупав голень, лекарь сказал:
– Нужно вправить немедленно, промедление обернется тем, что парень всю жизнь потом хромать будет.
Шараев решился. Мягко, едва касаясь пальцами выбитой кости, лекарь вправил ее и наложил тугую повязку. Ночь Шараев спал хорошо. Утром Славиков столкнулся с Откельды у палатки больного.
– Как он?
Откельды отвел профессора в сторону.
– Не будем мешать его сну. Пошло неплохо. Дней через десять будет скакать как молодой козлик.
– Да ну! – не поверил Славиков.
– Если будет исполнять все то, что я говорю ему, – усмехнувшись, ответил лекарь.
К обеду Шараев проснулся. Боли в ноге практически не было, но он боялся в это поверить. К нему вошел Откельды.
– Ну как, Екор?
– Совсем неплохо.
– Будет еще лучше, если будешь меня слушаться.
– Буду, а то как же! – заверил его Шараев. Теперь он знал, чувствовал, что Откельды поднимет его на ноги. – Об одном жалею: придется отложить поездку в Америку…
– В Америку? А что тебе там делать, Екор?
– В Америке-то? Да все то же. Там у них появилось два обезвоженных озера. Они пригласили и наших советских ученых… Ответь мне, Откельды: когда я начну ходить? – Он тоскливо смотрел на лекаря. – Только два месяца есть у меня в запасе.
– Два месяца?! Екор, тогда не беспокойся за Америку. Поедешь.
Ровно через десять дней Шараев уже садился в самолет, присланный туркменской Академией наук. Прощаясь, Славиков спросил коллегу:
– Ну как тебе все эти так называемые простые люди?