Мертвые не разговаривают

Субботин Максим Владимирович

И над всем этим безумством не прекращалась глумиться мелодия «Вместе весело шагать».

Андрея выбросило из тела девочки, чтобы он смог увидеть происходящее глазами другого ребенка. Потом еще одного и еще. Он чувствовал их страх, впитывал их отчаяние и желание жить. Они тянулись друг к другу, ища хоть кокой-то защиты. Самые догадливые бросились к двери, но та оказалась задраенной снаружи.

В воздухе запахло гарью.

Андрей внутренне рвался наружу, хотел высадить дверь, но ничем не мог помочь. Для него трагедия разворачивалась здесь

и сейчас. Разум отказывался воспринимать ее как факт, давно свершившийся. Надежда, что все еще можно исправить, тлела в озаряемой молниями темноте нижней палубы.

Тлела недолго.

По корпусу судна прокатилась дрожь – судорога умирающего животного. Двигатель под ногами загудел на пределе своих возможностей, а потом его разорвало. Грохот взрыва смешался с раскатом грома. Доски пола вздыбились. Пахнуло сильным жаром.

Андрей потерял ощущение верха и низа. Его швыряло по палубе. Он падал на раскаленные металлические части двигателя, его вспарывало обломки досок, его бросало о стены. Он оглох и ослеп, но продолжал чувствовать страх. Продолжал чувствовать боль каждого ребенка.

А потом «Свежий ветер» развалился.

Не хватало воздуха. Снова и снова. Руки и ноги отчаянно бились с озверевшей стихией. Все тщетно. Озеро сполна собирало кровавую жатву.

Андрей еще долго продолжал метаться в беспамятстве и отчаянно раскрывать рот, пытаясь вздохнуть, когда снова лежал на полу в одной из комнат детского дома. Он кричал. По крайней мере, ему так казалось. Уже потом, когда разум все же осознал, что видение исчерпало себя.

— Ты видел все, — издалека донесся до него голос девочки. — Это был праздник. Для нас. Нам было страшно и больно. Мы не хотели уходить. А теперь не можем.

Андрей открыл глаза. Он чувствовал себя мокрым и больным. Руки и ноги сводило судорогой, зубы отбивали чечетку. Комната покачивалась, будто волнение на озерной глади все еще не стихло. Мутная пелена не позволяла рассмотреть детей.

— Вы сказали, что играете в догонялки, — медленно проговорил Андрей. Во рту стоял привкус тины. Он старался тщательно выбирать слова, но догадка только–только начинала формироваться. — И иногда после этого становится легче. Так?

— Когда кого-нибудь поймаем, — согласилась девочка. — Но не всегда. Легче не становилось давно.

— Я найду того, кто отпустит вас.

— И что?

— Вы сможете уйти.

— Я не хочу уходить, мне и здесь весело! — закричал мальчик, и его поддержали еще несколько голосов. — Нам всем здесь весело.

— Неужели вы не хотите увидеть другие места? — наконец мутная пелена спала с глаз Андрея. Дети стояли вокруг него. От их невидящих взглядов сделалось жутко. — Не хотите поиграть с новыми друзьями? В конце концов, именно вы позвали меня.

Дети переглянулись.

— Телефон. Это вы мне звонили?

В ответ ни звука.

— Мы хотим уйти, — наконец проговорила девочка.

Все же именно она здесь лидер.

— Для того чтобы выполнить обещание, мне надо выбраться отсюда.

Дети

молча переглядывались. Некоторые из них качали головами, другие – кивали. Кого больше, Андрей не рассмотрел. Решают, что делать?

— Ты же знаешь, что не сможешь от нас убежать, — девочка наклонилась к нему. Провалы ее глаз, из которых продолжало вытекать что-то густое и вязкое, поравнялись с его глазами. — Мы играем везде. И в песочнице взрослых, и в своей. Ты первый, кто может гулять и там, и там. Но мы все видим. Мы и тебя видели. Ты не такой, как они. С тобой весело.

Она протянула к нему руку. Андрею стоило немалых усилий, чтобы не отстраниться. Он сглотнул, когда кожи коснулись ледяные пальцы.

— Мы следим за тобой, — говорила девочка. — Каждый день. Мы умеем играть в прятки – от нас невозможно спрятаться. Ты веришь?

— Да… – проговорил Андрей.

— Ты приведешь их всех. А мы выберем того, кто отпустит нас.

Глаза Андрея расширились.

— Выберете?

— Да. Или ты думаешь, что сможешь сам отыскать всех, из-за кого мы не можем уйти?

— Да, думал…

— Нет. Так не пойдет, — она плотоядно ощерилась. На мелких острых зубах пузырилась черная пена. — Ты хочешь все закончить? Мы закончим. Не бойся. Пострадают немногие. С остальными мы не станем играть. Обещаю.

Слова, которые не должно произносить ребенку; жестокость в глазах, более присущая опытному хищнику; внешность утопленника из фильмов ужасов – все это неправильно. Не должно сосуществовать в ребенке. Пусть даже погибшем много лет назад.

— Они не согласятся, — слова пробивались с трудом, царапая пересохшее горло. — Не пойдут за мной.

— Тогда игра продолжится, — ее голос стал похож на шипение змеи. — Вы все умрете. Один за другим. Игра продолжится, но по новым правилам. Мы узнаем, где они прячутся. А тогда… – в ее глазницах мерно запульсировало нечто, похожее на темную опухоль, — придем за ответом. Отвечать будет каждый.

Андрей молчал, чувствуя, как холодеет спина.

— Я постараюсь, — проговорил не своим голосом.

— Конечно, постараешься, — отстранилась от него девочка. — Теперь иди. Но только один раз. Сломанные игрушки нас почти не слушают, потому могут тебя сломать… случайно… – она тихо хихикнула.

Они закружились вокруг него. Веселый хоровод из Преисподней. И комната треснула. Вернее, треснула сама реальность. По стенам, по полу, по мебели и даже по самому воздуху пролегли трещины, будто кто-то разбил зеркало и теперь растаскивает осколки.

Трещины не затронули только самого Андрея. Зато по всему остальному пространству комнаты они множились с каждой секундой. Вскоре очертания предметов стало практически невозможно разобрать – калейдоскоп из отдельных осколков, все больше расползающихся друг от друга. А потом они схлопнулись. Все разом метнулись к одинокой фигуре человека. Андрей почувствовал, как каждый осколок вонзается в тело, как они вспарывают кожу, проникают под нее и продолжают двигаться.