Мертвые не разговаривают
Шрифт:
— И то верно! — снова заговорил мужик. — Сейчас выберем жертву. По горлу – раз. Ан не тот окажется. Даже если верно, что детки мести требуют. Кто знает, чего им надо?
— Да смерти нашей!
— Смерти!..
Голоса звучали все чаще. В перепалку, никак не обсуждение, вступали все новые люди.
Андрей посмотрел на старосту. Тот стоял чуть поодаль и наблюдал за происходящим. На лице полное спокойствие. Не понять – на чьей он стороне и какие выводы из услышанного сделал для себя. И ведь он, Андрей, пока не сказал главного.
— А самого его порешить! — выкрикнул
Он не закончил фразы, так как на него накинулись чуть ли не с кулаками. Похоже, кого-то жизнь в закрытой деревне все же не устраивала.
— Пустить ему кровь! — противно закричала худая женщина. — Небось, и нет ее – тухлятиной потянет.
— А Аленка-то, Аленка – бесстыжая! — вторила ей соседка. — Небось, она-то знает, что у него там живое…
— Молчать! — голос старосты перекрыл разросшийся галдеж. Люди присмирели, вернулись на места. — Решение непростое и требует тщательного обдумывания.
— Это что же, родню своими руками? А где гарантии?
— Гарантий нет. И это чистая правда, — сказал Андрей. — Не стану лгать. Они не сказали напрямую. Все мои выводы – лишь плод моих умозаключений. Я видел немного больше вашего, но все равно не могу поручиться, что не ошибся.
— А ты, Степан Михайлович, часом, не виноват? — говорившего Андрей не увидел, но кричал явно мужчина. Причем его язык прилично заплетался. — Ты же учителем был. Так? Вдруг сам чего детишкам и наговорил, что они теперь осерчали на всех?
— А ты моего мужа не тронь! Поболе твоего для деревни сделал. Жилы рвал, чтобы ты, скотина, сейчас жил в сытости и под доброй крышей!
Галдеж и крики вспыхнули с новой силой.
Андрей стоял, не понимая, что происходит. И он-то надеялся, что все решится за какой-нибудь час. Час еще не истек, а аборигены готовы с кулаками защищать свою точку зрения. Оно и понятно – ключ к возможному спасению лежит через смерть. Что будет, когда они узнают, что лишены возможности выбора?
— Это не все, — повысил голос Андрей, стараясь перекричать вконец проснувшихся людей. Странно, но шум спал. — Они хотят, чтобы к ним пришли все. Будут ждать у детского дома. Только там гарантируют безопасность. Они сами выберут тех, кто виновен в их гибели. Остальных отпустят. После того как уйдут призраки – вы сможете вернуться в реальный мир – барьер спадет. Решение за вами. Я вам больше не нужен. Мог бы уйти – ушел, но тоже завишу от вашего решения. У меня больше нечего сказать.
Люди сидели, точно пыльным мешком пришибленные. Столько лет прятаться от призраков, учиться не попадаться им на глаза – и вот тебе, собраться кучей и идти на заклание. И что самое поганое – никакой уверенности, что все действительно закончится. Даже если призраки действительно сдержат данное ему слово.
— Ты уверен в своих словах? — Степан Михайлович подошел тихо, встал рядом.
— Иных вариантов не вижу. Куда идти и с кем
— Тебе легко говорить. Ты ничем не рискуешь. Мы же… Они правы. То, что ты предлагаешь, — самоубийство. Безумное и очень болезненное. Пусть не для всех. И при всем при этом, не знаю почему, я тебе верю. Но этого мало. Решение должно быть общим. Я не стану давить. Не имею права.
— И как быть?
— Пусть подумают.
— Не хочу торопить, но я долго не продержусь, — Андрей повернулся к старосте. — В любом случае – у вас есть пища для размышления. Уверен, выполнить условие призраков детей сможете и без меня.
— Не продержишься?
— Попробуй не спать несколько дней, поймешь меня.
— Да–да… – рассеянно произнес староста. — Подожди, сейчас позову свою старуху, сделает тебе чай.
— Не стоит. Думайте. Ты бы не стоял в стороне. Все-таки решение важное. Касается каждого из вас.
Андрей сам не заметил, как перешел на «ты», хотя при общении с малознакомыми людьми обычно использовал уважительное обращение. Но собеседник, похоже, не обратил внимания на подобную мелочь. Староста выглядел растерянным. Он будто не мог для себя решить – то ли присоединиться к гомонящей толпе, то ли остаться сторонним наблюдателем.
— Где Алена?
— Там… – Степан Михайлович рассеянно махнул рукой в сторону, потом поднял на Андрея взгляд. — Не вздумай ходить к ней.
— Ты же понимаешь – все ваши законы исчезли. Исчезли несколько минут назад, когда люди узнали о пути к возможному спасению. По–прежнему уже не будет.
Староста молчал.
— Не буду мешать, — Андрей пошел вглубь деревни.
От того мертвого спокойствия, которое встретило его с полчаса назад, не осталось и следа. Не все остались на месте «собрания». Некоторые разбрелись по домам, по улицам. Небольшими группами, парами, в одиночку. И всюду разговоры, споры, рассуждения.
Вряд ли кто-то помышляет о сне. И по–прежнему действительно не будет. Они или согласятся искать того, кто необходим призракам, или останутся по две стороны баррикад. Наверное, надо бы чувствовать себя виноватым. В конце концов, люди действительно жили двадцать лет и прожили бы в уже устаканившемся укладе еще не один год. В этом сомнений нет. Но пришел незваный гость и все поставил с ног на голову. И все же Андрей не чувствовал вины. Он до сих пор не был уверен в своем выводе относительно способа спасения, но в содеянном не раскаивался. Он больше не может тащить все на себе. Слишком тяжело, слишком устал. Стоит немного расслабиться – и мир вокруг замирает, становится вязким.
Ночь манит сонными объятиями, утяжеляет веки. Он будто бредет по дну океана – безбрежного, умирающего. Кое-кто из его обитателей еще высовывается из потайного схрона, но тут же нырнет обратно. Боится. Тонны воды давят на плечи. Так нечестно. Трудно дышать. Хочется вынырнуть на поверхность, скинуть с плеч тяжесть, вздохнуть полной грудью. Увидеть солнце. Но океан не пускает. Напротив – дно под ногами проседает и начинает затягивать.
И все же он гнал наваждение прочь. Рано опускать руки.