Мертвый час
Шрифт:
Широка душа русская, не привыкла довольствоваться малым. Что за торговля, коли вложенный рубль двух не приносит? Еврейские же гешефтмахеры [76] за сумасшедшими прибылями не гнались, жили с оборота, потому торговали дешевле.
После долгих раздумий государыня просто-напросто запретила евреям пересекать старую границу с Польшей. Так появилась черта оседлости.
В правление внуков Екатерины положение евреев сильно ухудшилось. Александр Первый, дабы пресечь пьянство в малороссийских деревнях, виной которому, по его мнению, были евреи-шинкари, запретил иудеям проживать в сельской местности, а брат его Николай запретил им носить национальную одежду. Заодно отнял дарованную бабкой
76
Дельцы.
Насильно согнанные в городки-местечки, лишенные возможности заниматься сельским хозяйством и торговлей, верные заповеди «плодитесь и размножайтесь» [77] евреи стремительно нищали. Если к началу правления Николая Первого недоимки с них в пересчете на человека составляли рубль, то к концу его царствования – все пятнадцать!
Вступивший на престол Александр Второй попытался улучшить положение полутора миллионов своих подданных. Первым его шагом было дозволение селиться вне черты оседлости купцам первой гильдии, лицам с высшим образованием [78] , квалифицированным ремесленникам и отставным солдатам.
77
Бытие 1:22.
78
До 1879 года была необходима и ученая степень.
«Кто же Соломон? – гадала по дороге в аптеку Сашенька. – Купец первой гильдии? Вряд ли. С чего такому заводить аптечку в заштатном городке? Отставной солдат? Не похож он на служивого. Да и откуда у солдата деньги и необходимые для провизорской службы знания? Ремесленник? Тоже нет. Фармацевтика к ремеслам не относится. Остается высшее образование. Но как он исхитрился его получить? Неужели выкрест?»
Сменивших Бога презирали как соплеменники, так и обретенные единоверцы. «Жид крещеный, что вор прощеный», – говорили они. Но до недавнего времени покреститься – был единственный способ выехать за позорную черту.
Но если выкрест, почему его зовут Соломон?
Аптекарь встретил Сашеньку любезно, но без показного подобострастия, присущего купцам из славян. С достоинством поклонился и коротко поприветствовал:
– Очень рад, ваше сиятельство. Был уверен, что увижу вновь. Ну что? Помогли мои шарики?
– Да, спасибо. Сколько должна?
– Рубль, – коротко ответил аптекарь.
– Так дорого?
– Не удивляйтесь. Женьшень везут из самого Китая.
– А в Петербурге их можно купить?
– Увы, пока лишь у меня. Но через пару лет, когда мой старший закончит Медико-хирургическую академию, аптеку передам ему, а сам стану дрогистом [79] . Вот тогда чудо-шарики будут везде, в любой аптеке.
– Простите за любопытство. Вы тоже Медико-хирургическую академию заканчивали?
– Что вы, что вы! В мои времена сие было невозможно. Не принимали нас.
– А как же стали фармацевтом? – поинтересовалась княгиня.
79
Торговец аптекарскими и химическими товарами.
– О, это длинная история…
– Я не тороплюсь.
– Родился я в Житомире, в довольно богатой по местным меркам семье: отец мой был ювелиром. Однако талантов родителя своего я не унаследовал, и когда окончил гимназию, покойный папа сказал откровенно: «Соломон, ты наш с Руфочкой первенец. И дело мое по закону должно отойти тебе. Однако руки у тебя растут не оттуда, где обычно, ты даже стрекозу из глины вылепить не способен. А вот десятилетний Лейба не мальчик, а гений. Посмотри, какую брошку выковал. Будет правильно, если лавка отойдет ему. А взамен я готов оплатить твою учебу. Ребе говорит, у тебя отличная голова. Езжай-ка в университет. Поверь, сынок, головой можно заработать много больше, чем руками». Как было не поверить
80
В 1844 году первым из иудеев Петербургский университет окончил Леон Иосифович Мандельштам (1819–1899), переводчик и публицист. До 1857 года служил в министерстве просвещения в должности Ученого еврея, которую ввели в 1844 году для проведения школьной реформы в черте оседлости.
Это был мудрый, очень мудрый совет. До меня евреев-аптекарей в Житомире не было. И в открытое мной заведение выстроилась очередь. Дела шли так хорошо, что я не только помог родительской семье, но и обзавелся собственной.
Однако надо знать евреев. Разглядев мой успех, все, кто мог, поехали учиться на аптекаря, и теперь в Житомире на каждом углу еврейская аптека. Доходы мои упали. Я не знал, что делать, как вдруг наш новый царь решил приподнять злосчастную черту. Как же хорошо, что я получил ученую степень [81] . Я сразу отправился в Петербург. Но в столице открыть аптеку не рискнул. Местное население настроено к евреям враждебно, а их самих в Петербурге и тысячи не наскрести. Осматривая окрестности, заглянул в Ораниенбаум и решил тут остаться. Хоть и маленький, но городишко, значит, аптека положена, а ее как раз и не было, а до Петергофа, где ближайшая, девять верст, неудобно. Подал прошение. Знакомые подсмеивались, городок, мол, никудышный, разоришься. Но я-то знал – сюда ведут железную дорогу. И успел купить дом напротив будущего вокзала. И вот, процветаю! Местные колонисты к евреям относятся без предубеждения, а дачникам некуда деваться. В самом деле, не ехать же за касторкой в Петергоф?
81
Для того чтобы селиться вне зоны оседлости, евреям надо было не просто иметь высшее образование, но и иметь ученую степень.
Следом за мной приехал Самуил. Он дантист [82] , ремесленникам тоже выезд за черту разрешен. Его кабинет здесь, на втором этаже. Еще у него не были? Обязательно, обязательно посетите. У Семушки золотые руки, прямо как у Лейбы. Его коронки десен не царапают.
– Непременно. Нате вот рубль. Нет, – княгиня передумала, опустила монету обратно и вытащила красненькую. – Дайте-ка мне ваших шариков на червонец, про запас.
– Пожалуйста. Хотя, надеюсь, в таком количестве они вам не понадобятся.
82
До начала ХХ века зубоврачебная деятельность считалась ремеслом наподобие парикмахерского. Для получения разрешения надо было пройти обучение и сдать экзамен, врачебного диплома не требовалось.
– Спасибо за рассказ. Всего хорошего…
– Ваше сиятельство, – окликнул ее Соломон почти у выхода. – Хочу посоветоваться. Не знаю, как и поступить. Как бы беды не случилось. Однако боюсь и другого: вдруг скажут, что нос свой жидовский сую куда не надо…
Заинтригованная, Сашенька вернулась к прилавку.
– Внимательно вас слушаю. Не волнуйтесь, пойму правильно. – И улыбнулась самой располагающей улыбкой, на которую была способна.
– Очень на это надеюсь. Вы ведь ездили в Кронштадт, не так ли?
– Да, – удивилась вопросу Сашенька.
– Вместе с Ниночкой, дочкой Юлии Васильевны?
– Да, – уже не так уверенно произнесла княгиня.
– Понимаете, в чем дело. Нина уже ездила в Кронштадт. Дней этак двадцать назад…
– Ну и что?
– Вместе с Пржесмыцкими. Слыхали о таких? Снимали у Мейнардов аккурат до вас. Но на прошлой неделе Анна Францевна ногу переломала, пришлось им съезжать. Так вот… В тот раз при посадке на пароход младший из Пржесмыцких спрятался в ящике с песком.