Мертвый дрейф
Шрифт:
К чести Глеба следует признаться, что он не стал пороть горячку. Он втянул воздух… и остался в той же позе. Щель – не больше двух сантиметров, не факт, что «служивые» с расстояния десяти метров ее заметят. Мало ли что тут скрипнуло, тут постоянно что-то скрипит… Две пары мутных глаз шарили по пространству, скользнули по люку, по лестнице, по другой… Переглянулись, расслабились. Глеб изготовился к броску, хотя понятия не имел, как это будет выглядеть. Эти двое, как и предыдущие, смотрелись неважно. Оба лысоватые, с пучками «мертвых» волос на угловатых черепах. На лицах синеватые маски, в глазах бездонная пустота. У одного из них полностью поседели брови и, похоже, вывалились верхние зубы – он выпячивал, как обезьяна, нижнюю челюсть, при этом верхняя
Открылась дверь, объявился рослый, жилистый тип – бледный, с белыми волосами, завязанными на затылке в косичку. Очертился орлиный профиль, глаза навыкате. В отличие от коллег, он не производил впечатления ходячей немочи. Он что-то пробормотал, протянул беззубому сумку, покосился по сторонам и снова исчез за дверью. Прикрывать ее не стал. В сумках оказались снаряженные магазины для «калашникова». Беззубый вынул четыре штуки, принялся рассовывать их по вместительным карманам на бедрах, остальное отдал товарищу. «Остатки арсенала, – догадался Глеб. – Хранились в надстройке, под чутким надзором Александра Карловича. А жилистый тип с орлиным профилем – господин Райдер собственной персоной».
Охранники отвлеклись, занятые распределением боеприпасов. Время «Ч», ни секундой позднее! Глеб отшвырнул от себя крышку люка, не задумываясь о последствиях для тех, кто пойдет следом, прыжком послал себя вверх, перекатился! С заторможенностью у господ охранников все было в норме, они ошеломленно задергались, стали ронять свои магазины. Но обучали их исправно, вскинули автоматы, когда Глеба в створе уже не было, а вместо него вылупился, как чертик на пружинке, моргающий Никита. Крышка люка, которую Глеб отбросил, отпружинив шарнирами, вернулась обратно, треснув Никиту по макушке и сбросив с лестницы, и поэтому весь ураган огня, обрушившийся на люк, пришелся не на Никиту, а на спасительную крышку. Надо же, как удачно получилось… Глеб уже строчил из «Кедра», не обращая внимания, что стоит на одной ноге, и даже не столько стоит, сколько падает! Пол вертелся, уходил из-под ног. Неудобно, чего уж там… Он снова куда-то катился, швырялся пулями врассыпную. Орал человек, которого он набивал свинцом, как булочку изюмом. Снова распахнулась крышка люка – вторая попытка! – вылупился чертик на пружинке и с воплем: «Глеб, твою мать, ты чего творишь?!» – принялся поливать огнем дальнюю сторону коридора и лестницу, по которой пытался убраться последний из рядовых охранников – тот самый, что растерял свои зубы в пучине безвременья. Он успел освоить несколько ступеней, задергался, как страусенок, штампуемый кооператорами в конце восьмидесятых, треснулся челюстью о лестницу, выломав до кучи и нижние зубы, скатился вниз, обливаясь кровью…
«А чего сразу ругаться? – с обидой подумал Глеб. – Вместо того чтобы в пояс поклониться…»
– Райдер, Ландсберг, сдавайтесь! – выкрикнул Глеб, подмечая краем глаза, как полезли из люка сплющенные в норе боевые пловцы. Сопротивление реально бессмысленно, стоит ли множить потери, когда все кончено?
Распахнулась дверь, вылетел альбинос с косичкой – физиономия перекошена, «стечкин» в руке. Отшатнулся – правильно, кому охота раньше срока на тот свет? Но с намерениями сдаваться у него как-то не заладилось. Пропадая в каюте, Райдер выпустил несколько пуль из пистолета – слава богу, обогнувших мишени. Он захлопнул дверь, но она тут же выпрыгнула из створа, распахнулась.
– Ах ты, падла! – взревел Платон, выхватывая гранату и зашвыривая ее в каюту.
– На хрена?! – ахнул Глеб. Ведь есть возможность взять упырей живыми! Но выбора Платон не оставил, пришлось свалиться плашмя и ждать, пока разлетятся осколки и шлепнется вывернутая из петель дверь. Пока он кашлял, Платон, передергивая затвор, уже влетал в каюту, используя рухнувшую дверь в качестве трамплина. И физиономия при этом была такая злорадная и довольная – как у проводника пассажирского поезда, закрывшего туалет за два часа до конечной станции…
Оставшиеся в помещении, как ни странно, не пострадали – осколки разлетелись мимо. Возможно, их контузило, но на реакцию это не влияло. Копошились серые личности в дыму и гари, было видно, как один пытается выбраться через окно на кормовую палубу, а другой его подсаживает, при этом тыча стволом за спину и паля наобум. С воплем: «Попались, суки!» – Платон влетел в помещение, напоминающее кают-компанию… и по уши погрузился в свое же творчество! Все конструкции и перекрытия на этом судне были аварийные и ненадежные, а когда в одном из таких слабых мест взрывается граната… В полу зияла рваная дыра, сквозь которую просматривались громоздящиеся на нижней палубе контейнеры! Рушились балки перекрытий, трещали и падали половые рейки. В эту дыру он и ухнул, вскричав от испуга! Не на то, видать, рассчитывал! Но как-то исхитрился извернуться в полете, схватился за рваные края проржавевшей стальной балки и повис с вытаращенными глазами.
А в помещение уже вторгался Никита, вовремя притормозил, ушел во фланг. За Никитой лез Крамер, за Крамером – Глеб, еще не проникшийся ситуацией. А какой-то рослый угловатый тип с росчерками седины в лохматой шевелюре уже перебрался на палубу и убегал, прихрамывая, сжимая что-то под мышкой. Спрыгнул Райдер, прикрывал хозяина, мельтеша с пистолетом у него за спиной. Спецназовцы кашляли, чертыхались, терли глаза. Повалился Крамер, которого толкнул Глеб, нога застряла под обломками рухнувшего шкафа, он извивался, стряхивал с себя командира. Никита обогнул провал, бросился к окну. Те двое были как на ладони, он мог их расстрелять или хотя бы прижать к палубе (до дальнейшего распоряжения). Но тут из ямы раздался дикий вопль:
– Руку дайте, черти, падаю! Убьюсь же на хрен!!!
Никита заколебался. Платон, конечно, друг, но… Метнулся к окну, вскинув автомат, метнулся обратно, ужаснулся, обнаружив, что у товарища уже разжимаются руки, а лететь, между прочим, не метр. Отбросил автомат, повалился в дыру, и Крамер с зажатой ногой едва успел схватить его за штанину…
Это был какой-то клинический маразм. Глеб, скатившись с Крамера, отыскал потерянный автомат, пустился в обход по стеночке, натыкаясь на обломки мебели. Ну, ей-богу, нет таких проблем, которые мы не могли бы для себя создать! Прыжками, ускоряясь, подлетел к окну, вскинул «Кедр». А Райдер уже отбросил крышку люка на корме, уже запихивал внутрь нескладного шефа, а узрев в проеме фигуру спецназовца, начал бегло палить. Глеб отшатнулся к раме, а когда прыжком вернулся на позицию, одновременно нажимая на спуск, человек с косичкой, злорадно ухмыляясь, уже нырял в дыру и при этом умудрялся бегло стрелять! Пусть не в цель, но все равно эффектно! Всё, пусто, захлопнулась крышка люка. Этот чертов альбинос оказался достойным противником!
Грязная ругань полезла из горла, как каша из кастрюли! Он треснул со злости казенником по раме, помахал кулаками после драки, но заставил себя успокоиться. Ладно, не сказать, что все совсем уж плохо. Повернулся, уставился с насмешкой на «паровозик», выбирающийся из ямы. Выражался доступным образом Крамер – он, похоже, отвлекался в этой свистопляске от своей семейной драмы. Дергал ногой, выволакивая ее из-под несговорчивого шкафа. Никита вытащил из смертельной ловушки почерневшего Платона – тот что-то шамкал перекошенным ртом и, кажется, уверовал во Всевышнего. Оба рухнули без сил, уставились ясными глазами на раздраженного Дымова.
– Супер, – похвалил Глеб. – Спецназ на высоте.
– Ага, – согласился Никита. – Платон – «The Best». Да ладно, подумаешь, перестарался человек.
– Накосячил я малость, командир, чё… – прокряхтел Платон, привставая на колени и с ужасом заглядывая в яму. – О, мать честная…
– Ты не накосячил, ты напакостил, – процедил Глеб.
– Ну, так расстреляй меня! – вскинулся Платон. – Вот так всегда, хочешь как лучше, а получаешь по заднице! А знаешь, как не кайфово там висеть – над этими железяками, да еще и врастопырку, вверх тормашками…