Шрифт:
Чего мы хотим? Мне хочется верить, что такой вопрос рождался в голове у каждого из вас, друзья. Ибо это означает: среди тех, кто стоит сейчас передо мной, нет равнодушных, а есть лишь те, кто принял на себя бремя долга и готов нести его столь далеко, сколь хватит сил. Бастиону не нужны равнодушные. Бастиону не нужны слепо верящие в правоту нашего дела. Бастиону нужны те, кто твёрдо знает: они правы. И знание своё черпают из понимания .
Так
Мало кто вспоминает: все пастыри когда-то были обычными людьми, с обычными радостями и бедами. И с обычным отношением к тем, кого закон год от года вынуждает отсыпать из собственных тощих кошелей "бесову десятину". Вы сами были из таких.
А есть и те, кто считает, будто мы всего лишь напыщенные кретины. Что Бастион - колосс на глиняных ногах, и если бы не наши ружья, он давно бы рухнул под собственной бесполезной тяжестью. Что если ружья раздать всем желающим, они и сами сумеют защититься от Безлюдных Земель.
Глупость людей чаще всего происходит от незнания.
А ведь всё, чего мы хотим - чтобы Оно было Ясным. Отныне и навсегда.
"Абель Вендел. Избранные р еч и ",
128 г. Эры Возрождения, Нойнштау, Главный архив
История седьмая: Мёртвый город
1.
Темно, сыро и тесно. Под пальцами - колючие хлопья ржавчины. И стоит лишь неловко пошевельнуться - такие же хлопья сыплются сверху. Прямо за воротник... Бесы и пламя!
Он достал из-за пазухи тонкую стеклянную трубочку, осторожно надломил её, как учили, встряхнул. Бледно-зелёный свет разлился по узкому проходу, растворяя чернильную темноту.
Пусто. Футов на двадцать впереди - только жерло трубы, дальше свет не справлялся. По дну, вымывая ржавчину, струился тонкий ручеёк, давая смутную надежду, что это бутылочное горло где-то там, в кромешной тьме, не заканчивается пробкой завала.
Время слишком дорого, чтобы тратить его на сомнения. Рэлек пополз, держа светящуюся трубочку перед собой. Сухой шелест, плеск воды, скрип оскальзывающихся подошв... Проклятье, до чего же шумно выходит! Но если двигаться осторожнее, ему всей ночи не хватит, чтобы пройти по этой трубе. Поэтому, сжав зубы, приходится скрипеть и шуршать, но ползти быстро. И уповать на то, что его возня не потревожит оставшихся наверху чутких ушей.
Всё же он испытал большое облегчение, когда труба вдруг закончилась. Окружающее пространство раздалось вширь,
"И подкрасться могут с любой стороны", - осадил он сам себя.
Хуже того - разлившаяся по дну туннеля вода громко плеснула, стоило лишь сделать первый шаг. Каждое движение порождало гулкое эхо, разносящееся под каменными сводами. Даже собственное дыхание казалось здесь неправильно громким.
Шлёп... Шлёп... Шлёп... Интересно, откуда здесь вода? Наверное, тоннель - часть ливневой канализации, но ведь дождей не было уже, самое меньшее, неделю. Возможно, просачиваются где-то в древнюю систему грунтовые воды?
Эта мысль настроения не подняла. Ржавчина, которой перепачкался с ног до головы, - сущий пустяк в сравнении с тысячами фунтов земли и обветшавших бетонных перекрытий, готовыми обрушиться на макушку. В Мертвецах такое случается сплошь и рядом, стоит лишь на миг утратить осторожность. И если при этом тебя сразу раздавит, как попавшего под каблук лягушонка - считай, повезло. Впрочем, даже опасность погребения заживо бледнеет перед возможностью иного конца...
Рэлек несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, унимая разошедшееся воображение. Эдак можно попасть прямиком в объятия паники, а паника сейчас смерти подобна. Другое дело - рациональный, привычный страх, советчик и покровитель. Что он тебе говорит, дружок? Стоит маленько прибавить шагу... но не настолько, чтобы кроме плеска под ногами ничего уже вокруг не слышать.
Шлёп... Шлёп... Поворот налево. Так и должно быть, если вспомнить изгибы канала. Одна незадача - по всем расчётам повороту давно следовало остаться за спиной, но здесь, под землёй, расстояние как будто удвоилось. Вот и пойми: то ли в теснине затопленного тьмой туннеля разум шутки такие шутит, то ли каменная труба вовсе не следует в точности линии набережной. Хорошо бы второе, собственному рассудку отчаянно хотелось доверять.
Сразу за поворотом обнаружилась лежащая поперёк тоннеля тёмная масса. Будто человек свернулся калачиком на залитом водой полу, да так и уснул... Сердце успело толкнуться в груди добрую дюжину раз, прежде чем стало ясно: это не человек, да и вообще не живое создание. Просто груда мусора, очень старая, слипшаяся и сплавившаяся в нечто настолько бесформенное и однородное, что невозможно стало понять, чем оно когда-то было. Поколебавшись секунду, Рэлек аккуратно перепрыгнул через преграду. Свет метнулся по стенам, бледная зелень омыла влажные своды, некогда просто серые, а теперь сплошь покрытые грязными потёками. Остро пахнуло сыростью и плесенью, как в старом, давно не проветриваемом погребе... и чем-то ещё, незнакомым, сладковатым...
Резко обернувшись, он рванул из кобуры пистолет. Повёл стволом, выцеливая противника... Ни движения во тьме, ни звука. Нервы, дружок. Фантазия разыгралась.
Рэлек медленно попятился, не опуская вооружённой руки. Пять шагов... Десять... Туннель оставался тёмен, пуст и равнодушен к пришельцу. Почудилось? Собрав волю в кулак, он повернулся и зашагал прочь, борясь с мучительным желанием оглянуться. Пару минут это желание грызло его изнутри, потом отпустило.
Умению держать в узде собственные чувства его учили едва ли меньше, чем умению целиться и нажимать спусковой крючок. Четыре года учили. Возможно, только ради сегодняшнего дня.