Мертвый
Шрифт:
Женщине на вид было лет за сорок, возможно, ближе к пятидесяти. Волосы черные, коротко стриженные – почти под мальчика. Никаких следов косметики на лице Артем не обнаружил, впрочем, как и ювелирных украшений. Он подумал и не смог определить, красивая она или нет. Черты лица правильные, но как-то уж слишком правильные – как у манекена, мелькнуло в голове. В общем, женщина была как женщина, не уродина, не красавица, не отталкивающей наружности, но и не с лицом разбивательницы сердец. В самый раз для этого кабинета, как будто они составляли одно целое.
Артем еще раз глянул на собственное бледно-светящееся
Но вот женщина закончила стучать по клавишам, сложила напечатанные листы в картонную папку и, завязав ее тесемками, убрала в ящик стола. После чего достала другую такую же папку, на обложке которой Артем разглядел свое имя, развязала тесемки и углубилась в чтение. Читала она недолго, за это время дважды хмыкнула, и, наконец, подняла глаза на Артема. Глаза показались ему пустыми, хотя и выглядели вполне себе живыми, а не как на манекене, чего он было уже испугался. Даже чуть усталыми. Она откинулась на спинку стула и, достав из лежавшей на другом конце большого стола сумки пачку «BT» 8 , прикурила сигарету от спички и глубоко затянувшись, выпустила струю дыма прямо Артему в лицо. Он уже приготовился поморщиться, но опять ничего не почувствовал, хотя сам по себе такой жест удовольствия, конечно, не доставил. Однако на этот раз промолчал. Посмотрим, что будет дальше. Что-то на его лице, видимо, все-таки проскользнуло, потому что женщина громко, даже как-то нарочито, рассмеялась и сказала:
8
«ВТ» – марка болгарских сигарет, популярных в СССР.
– Без тела все равно ничего не почувствуешь, хоть окуривай тебя, хоть огнем жги. Чтобы чувствовать, нужны органы чувств и нервные окончания, а их-то у тебя и нет. Так что не морщись мне тут.
Она пару секунд помолчала, сверля его взглядом, еще раз затянулась и продолжила:
– Меня зовут Марина Сергеевна, я служащая карантина в должности дознавателя. Можно обращаться просто «товарищ начальник».
Артем промолчал, внимательно разглядывая ее лицо и не в состоянии понять, что в нем было не так. Вроде, все на месте, а впечатление такое, будто маска.
– Ну и что уставился? – женщина за столом слегка скривила губы, – обычное рабочее тело не обязано быть совершенным. Свою функцию выполняет и хорошо.
Здесь Артем завис, не зная, что ответить. Рабочее тело? Это как?
Камуфлированная начальница между тем вновь опустила глаза к документу в папке и зачитала:
– Дмитриев Артем Игоревич, родился в 1961-м году, умер в 1982-м. Расстрелян по приговору суда за убийство четырех человек и ранение пятого. Все верно?
А что тут ответишь? Факты изложены правильно. Он кивнул и выдавил из себя:
– Верно.
– Приговор несправедливый, – продолжила чтение хозяйка кабинета, – принят под давлением большого начальника – родственника отца одного из погибших. Следовательно, расстрел считается незаконным.
– Кем считается? – удивился Артем.
– Нашим ведомством, – не поднимая головы, ответила начальница и добавила: – помолчи пока.
Артем прикусил язык – образно, конечно, поскольку языка не чувствовал, а Марина Сергеевна продолжила читать:
– Грехи. Так, что у нас здесь? Ага. В Бога не верит. Ну, это понятно, раз к нам попал. Порой любит приврать, но не чрезмерно. Воровство – по мелочи…
Какое еще воровство, хотел возмутиться Артем, но сразу вспомнил и ворованные у бабушки конфеты и стыренные из каптерки в армии новые портянки вместе с яловыми сапогами. Он почему-то раньше не рассматривал все это как воровство, но сейчас подумал, что по факту это воровство и есть. Да ведь и еще много всего по мелочи можно припомнить, ту же жвачку у…, ну ладно, не будем.
Товарищ начальница, между тем, продолжала зачитывать некий документ из папки:
– Любодеяние, хм, ну это ерунда, не считается, можно даже провести как изнасилование девственника цыганкой в камере КПЗ.
Если бы у Артема было тело, он бы точно покраснел. А так лишь сидел, потупив очи и помалкивая в тряпочку.
– Что у нас тут еще? Обманул учителя биологии. Господи, ну что за чушь они тут пишут? Совсем нюх потеряли, надо будет доложить. Нечего писать – лучше не пиши вообще, чем писать всякую ерунду!
«Это когда я в шестом классе сказал Эльвире Николаевне, что дневник потерял», – отчего-то сразу понял, о чем речь, Артем.
– Так, ладно. С грехами ясно, главные из них – неверие в Бога и убийство. Остальное можно в счет не брать. Но и этих хватит за глаза, грехи серьезные.
Она в задумчивости забарабанила пальцами по столешнице.
– Эх, Артем, Артем, куда ж мне тебя определить, а? Ладно, давай пока в отстойник, пусть начальство такие вопросы решает. Я человек маленький….
Артем хотел что-то ответить, спросить, что за «отстойник» такой, как вдруг оказался стоящим перед дверью с надписью «Палата временного содержания душ». И опять какой-то ценитель острого словца подписал внизу фломастером – «Отстойник». По крайней мере, ответ на свой незаданный вопрос Артем получил. Дверь была тоже без ручки, но зато стучать не пришлось, она сразу же приоткрылась, оставив щель в ладонь шириной.
Артем оглянулся, сзади и по бокам были сплошные стены. Выбор, таким образом, опять отсутствовал. Он потянул за край двери и вошел в огромное помещение, стены которого даже не просматривались. А внутри было множество, пожалуй даже – великое множество людей. Нет, поправил он сам себя, не людей – душ, словно копии похожих друг на друга, без всякого намека как на первичные, так и на вторичные половые признаки. Таким образом определить на глаз, кто при жизни был мужчиной, а кто женщиной, казалось просто невозможным. Все были абсолютно одинаковые. Да и он сам от них ничем не отличался. Артем сделал шаг вперед и услышал, как дверь за его спиной захлопнулась. Оглянулся и уже привычно обнаружил позади стену без всяких признаков выхода.