Мертвый
Шрифт:
– Однако, учитывая безбожное воспитание и специально направленное безбожное обучение с самого детства, Высший суд считает возможным не учитывать этот факт при вынесении приговора и принимать во внимание исключительно побуждения совести подсудимого.
– Это как? – вырвалось у Артема.
– Как, как…– начальница недовольно поморщилась, – совесть у тебя была, когда живой был?
Артем серьезно задумался и решительно ответил:
– Была.
– Ну, вот, значит, соответственно тому, как ты поступал: учитывая соображения своей совести или игнорируя их.
– Ага, понял, – кивнул Артем и тут же спросил опять: – А если бы был верующим?
– Верующих не судят, – внушительно
Однако у Артема отчего-то сложилось твердое убеждение, что она и сама ничего толком об этом не знает. Но высказывать свои соображения он, конечно, не стал.
– Далее, – продолжила зачитывать начальница, – с учетом того, что грех убийства был совершен неумышленно, в состоянии сильного душевного волнения и обороняясь. А так же учитывая душевные страдания и муки совести, перенесенные подсудимым во время следствия и впоследствии в ожидании приведения приговора в исполнение, несправедливый приговор подчиненного начальству судьи и отказ вышестоящих судебных органов рассмотреть его дело в соответствие с законом, расстрел Дмитриева Артема Игоревича признать умышленным убийством. Грех за это убийство зачислить тем, кто так или иначе к этому делу причастен. Самого Дмитриева признать невинноубиенным и грех убийства с его стороны, учитывая все вышеперечисленное, считать искупленным кровью.
И здесь Марина Сергеевна сделала такое, чего Артем от нее совершенно не ожидал. Она вдруг посмотрела на него, улыбнулась и весело подмигнула. От чего сразу помолодела лет на десять. Но не успел он как следует осознать ее поступок, как она вновь нахмурилась и, опустив голову, продолжила чтение приговора:
– Грех любодеяния засчитать как сознательный грех со смягчающими вину обстоятельствами. Обстоятельства заключаются в том, что подсудимый не являлся инициатором греха и вел себя пассивно во время его совершения, ведомый неконтролируемым гормональным всплеском в условиях навязанной инициатором греха ситуации.
Здесь Марина Сергеевна поморщилась и пробурчала про себя что-то вроде: «Ага, вечно у них баба во всем виновата». Но слова были настолько тихими и неразборчивыми, что Артем не мог поручиться в том, что правильно понял смысл услышанного. Однако ему стало стыдно и жалко Злату, поэтому он почти выкрикнул:
– Она не виновата, честное слово! Она просто пожалела меня! Не надо этот грех на нее вешать, это несправедливо!
– Что?! – вдруг совершенно неожиданно буквально взревела начальница, – Невиноватая она, значит? Это, значит, Вася Пупкин вместо нее соблазнил девственника? Под дулом пистолета ее, значит, заставили голой задницей вертеть, да? Что примолк? Отвечай быстро!
И она стукнула кулаком по столу с такой силой, что Артем непроизвольно съежился на своей табуретке, но все же с упрямством и даже неким вызовом тоже почти прокричал в ответ:
– Да, не виновата! Она мне доброе дело сделала!
Начальница округлила глаза и покраснела от напряжения как свекла:
– Доброе дело, – чуть не прорычала она, – это накормить голодного, одеть раздетого, приютить странника, спасти погибающего, напоить жаждущего. А трахнуть девственника, воспользовавшись удобным случаем, – это грех. И грех этот на ней! А ты, защитничек, лучше бы помолчал, а то, гормональный всплеск у него, понимаешь ли, неконтролируемый случился! Ни причем он здесь, бедняжка, видишь ли, чуть ли не жертва изнасилования – девственник хренов! – совершенно нелогично закончила Марина Сергеевна и после этих слов умолкла, осознав, видимо, что в расстройстве чувств
– В общем, так, – уже почти спокойно продолжила она, после того, как успокоилась, дважды попытавшись что-то найти в своей сумке и бросив ее на стол, очевидно, не найдя искомого, – грех на вас обоих, но на ней без смягчающих обстоятельств, а на тебе – со смягчающими. И нечего тут благородство свое показывать, Верховный суд судит праведно и никогда не ошибается!
Последнее предложение она произнесла почти как символ веры, преданно глядя куда-то вверх, в сферический потолок.
– За грех любодеяния со смягчающими обстоятельствами Дмитриев Артем Игоревич приговорен к исправительным работам, либо, в случае такого его выбора, к перерождению без сохранения воспоминаний. Приговор окончательный и пересмотру не подлежит.
В кабинете повисла тишина.
Глава 7
– Что выбираешь? – с видимым равнодушием спросила Марина Сергеевна, прищурившись на Артема.
– Хотелось бы иметь больше представления о том и другом варианте, – осторожно поинтересовался Артем.
– Желание законное, – кивнула начальница в ответ. – В случае выбора исправительных работ, ты немедленно отправляешься в хозблок, там тебя поставят на довольствие и ты будешь выполнять то послушание, которое для тебя определят.
Она замолчала и посмотрела на Артема, ожидая дальнейших вопросов. И они последовали:
– И сколько мне там отбывать это послушание?
– Вопрос некорректный, поскольку понятие «сколько» относится к категории времени, а здесь времени нет. Оно идет только для тех, кто получает временное служебное тело, как, например, я – в течение исполнения своего послушания. Короче, будешь отбывать до тех пор, пока Управляющий хозблоком не решит, что срок твоего послушания подошел к концу.
Ага, подумал Артем, она, выходит, тоже тут «сидит». Персонал они, значит, набирают из местных «зэков». Разумно.
Они помолчали, скорее всего, думая об одном и том же: жизнь прошла, они умерли, но и здесь ничего не закончилось. Артем еще подумал о том, что местные порядки чем-то напоминают тюрьму, там тоже хозобслуга из зеков набирается. О чем еще подумала Марина Сергеевна осталось неизвестным.
– А можно еще спросить? – Артем замялся, но, увидев поощрительный кивок начальницы, все же продолжил:
– А где мы сейчас вообще? Что это такое? Это ад, рай или что?
Марина Сергеевна вздохнула и ответила:
– Конечно, это не рай, но и не ад. Это что-то типа Чистилища у католиков. Ну, по крайней мере такое сравнения я сама слышала… Отличие в том, что в Чистилище попадают исключительно души, при жизни веровавшие в Бога и покаявшиеся в грехах, но не искупившие их. В Чистилище они проходят окончательное очищение и потом идут в рай. Ну и, наверное, условия там получше, – задумчиво протянула она и тут же добавила, – я так думаю. Ясно?
Артем неуверенно кивнул.
– А здесь у нас все остальные, – продолжила объяснение товарищ начальница. – Мы называем это место «Дырой». Но это неофициально, хотя те, кто служат здесь, говорят именно так. Официально наше учреждение называется «ЦРБ», – она улыбнулась, – не путать с «Центральной районной больницей»! ЦРБ в данном случае расшифровывается как «Центр реабилитации безбожников». Сюда попадают души людей, в Бога при жизни не веровавших, но грехи которых признаны недостаточными для ада, согласно Закону Божественной Справедливости. Поскольку ни в рай, ни в даже Чистилище неверующий в Бога человек попасть не может никаким образом, а в ад попадают только сознательные грешники и богоборцы, то все остальные отправляются к нам, в Дыру.