Мерзавец на выданье
Шрифт:
— Танцуют! Танцуют!
Михаил вдруг остановился, окинул презрительным взглядом толпу и сказал:
— Знаешь, мне здесь противно. Уйдем?
— Уйдем? — растерялась Валерия, но, тут же махнув рукой, радостно согласилась: — Уйдем!
И они ушли. Михаил поймал такси. Они катались по городу. И целовались. Валерия первая поцеловала его, сама. Он ответил, пугаясь того, что ему хорошо. Хорошо с ней, черт возьми! Хорошо, с этой верзилой! Намного лучше, чем с Лизой.
Да-да, он подумал именно так, он их сравнил.
Катались
— Мишка, — закричала она, — ты же бездну денег потратил!
— Вот-вот, — проворчал таксист, — а платить кто будет?
— Я заплачу, — выгребая последнюю мелочь, успокоил его Михаил.
И они вышли. Вышли где-то на окраине, в каком-то спальном районе, даже сами не поняли где — так казалось Валерии. Вышли, долго бродили среди каменного однообразия, поражаясь унылости этого, будто другого города. Словно и не Москва: облезлые балконы, оклеенные обрывками объявлений двери, бьющий в нос, нашатырный душок подъездов, сладковатая вонь мусоропроводов…
— Думаешь, они в нищете живут потому, что меньше нас заработали? — неожиданно спросил Михаил.
Счастливая Валерия пожала плечами, мол мне не до этого. Он сам ответил на свой вопрос.
— Они живут в нищете не потому, что меньше нас заработали, а потому, что больше нас пропили, — зло сказал он и изумился: — Что за народ? Что за страна?
Валерия возмутилась:
— Знаешь что, Миша, ты мне надоел! Почему ты все время кусаешься?
И снова зазвонил его сотовый.
— Да, Дэн, я занят сейчас, потом перезвоню, — нервничая, гаркнул он в трубку и обратился к Валерии:
— Я не кусаюсь. Я сержусь на них за то, что ленятся, боятся напрячься. Ненавижу тех, кто ищет в жизни одних наслаждений и находит их только в бутылке или на конце иглы. Здесь, в этой стране поразительно много таких, безразличных даже к себе. Настоящих трудяг слишком мало. Им не вытащить из безобразия эту большую страну. И хитрые, но беспринципные этим пользуются. Я не могу этого видеть!
Валерия нахмурилась и язвительно заметила:
— А вот я не видела тебя за настоящей работой. Ты, Миша, просто злюка. «Мажоры» и «мажорки» тебе не нравятся, простые люди — тоже. На тебя не угодишь.
— А ты привыкла угождать? — взорвался он. — Да? Угождать любишь? Так начни с Дорофа!
— И начну!
— И начни!
— И начну!
«Стоп, — подумала Валерия, — мы опять ругаемся. Зачем? Все было так хорошо».
Но поздно. Он плюнул, сунул руки в карманы и, презрительно насвистывая марш Мендельсона, пошагал решительно в сумрачную даль каменных джунглей.
— Миша, — закричала она, — ну почему ты такой строптивый?
— А ты?
— Миша, вернись!
Он отмахнулся:
— А пошла ты…
И она пошла.
За ним.
Даже не пошла, побежала. Догнала, схватила его за рукав:
— Миша! Миша!
Он дернулся и, злясь на себя, выкрикнул:
— Ну почему
— А ты? Ты тоже меня хватал, — робко напомнила Валерия.
— Вот и радуйся, больше хватать не буду.
Она взмолилась:
— Миша, пожалуйста, перестань. Ну что на тебя нашло? Да, я возразила. Не любишь когда возражают?
— Не люблю.
— Пожалуйста, — покорно согласилась Валерия, — больше не буду тебе возражать. Да и возражать, собственно, нечего. В этих домах действительно большей частью живут алкаши. Пенсионеры и алкашы, порой это одно и то же. Миша, хватит сердится.
Он остановился:
— Послушай, почему ты ко мне пристаешь? Ты можешь не приставать?
Она подумала и ответила:
— Могу.
— Вот и не приставай.
Он резко повернулся и побежал. Она растерялась и, не понимая, что происходит, отчаянно закричала:
— Миша, а зачем же мы тогда целовались?
— Для развлечения, — бросил он и зачем-то добавил: — К тому же я тебя не просил. Сама навязалась.
Валерию словно кипятком окатили. Она до крови прикусила губу и разочарованно прошептала:
— Эх, ты, Миша…
Он даже не оглянулся. Он убегал от нее. Его спина снова превращалась в точку, а Валерия смотрела на эту сутуловатую спину и ненавидела ее. Ненавидела почему-то одну спину. К Мише была только жалость: ранимый, раздражительный, больной…
Еще бы, человек совсем недавно был Лизкой брошен, падал в обморок, раскроил затылок…
Откуда тут настроению взяться?
И деньги бездарно потратил все…
Нет, на Михаила Валерия не обижалась и когда это поняла, помчалась его догонять: со всех ног полетела. И догнала.
— Миша, Миша, — торопливо закричала она, снова хватая его за руку, — пожалуйста, перестань, ну куда ты идешь? Ты же заблудишься, города совсем не знаешь, денег нет у тебя.
— Заблужусь? — удивился он, ускоряя шаг. — Как бы не так. Я здесь живу, совсем рядом, на этой улице. Сто пятый дом, сорок шестая квартира.
— Здесь живешь?!
Валерия растерялась, притормаживая и резко увлекая за собой стремительно летящего Михаила. Ее цепкие пальцы все еще сжимали его руку мертвой хваткой, поэтому Михаил налетел на Валерию, случайно ткнулся в ее грудь, ощутил нежный сладковатый запах женского тела — в танцевальном клубе она изрядно вспотела.
— Сто пятый дом? — возмутилась Валерия. — Сорок шестая квартира?
— Да, сто пятый дом, сорок шестая квартира! И отстань от меня! — выкрикнул Михаил, впрочем, не двигаясь с места и с неосознанным удовольствием вдыхая аромат ее тела — пьянящий его аромат.
И вот тут-то психанула Валерия.
— Ах вот как! Сто пятый дом? Сорок шестая квартира? — закричала она, отталкивая от себя Михаила и с ненавистью отшвыривая его руку, которую он (почему-то) сам больше не вырывал. — Ты такой же, как все! Вместо того, чтобы проводить меня, как дуру ночью завез в свой район…