Мерзавец на выданье
Шрифт:
Елизавета бросила плакать и, с ненавистью глядя подруге в глаза, прошипела:
— Дура ты, Лерка, блондинов-то я и люблю.
Глава 33
Заявление подруги повергло Валерию в шок — у нее отнялся язык. Разверзнись земля, сыпани из преисподней дьявол да черти, и тогда Валерии не испытать больших ужаса и удивления.
— Ты любишь блондинов? — охрипшим голосом спросила она едва спало оцепенение. — Ты действительно их любишь, а не ломаешь комедию, чтобы Мишку отвести от меня, как злую беду?
— Да, —
— Как же такое с тобой приключилось? — сочувственно поразилась Валерия.
— Так же, как и с тобой. Мамаша моя не озаботилась подогнать мне папашу приличного, вот и вынуждена была я обожать твоего отца: щуплого голубоглазого блондина, стеснительного и смешливого. До сих пор помню как была я счастлива, когда он хватал меня на руки и подбрасывал под потолок. И как чмокал меня в щеки. И как в цирк нас водил. Я страшно к тебе его ревновала, а потом, когда он к чужой бабе, в чужую жизнь от всех нас сбежал, даже злорадствовала. Но недолго. Бог за злорадство меня покарал: до сих пор такого блондина ищу. Ищу, ищу и никак найти не могу. Все они тебе, длинной заразе, почему-то, блин, достаются. Что они только находят в тебе, каланче? Я же лучше! Значительно лучше!
— Выходит, ты из зависти жизнь мне ломала? — потрясенная, прозрела Валерия. — Только мне подвернется новый жених, ты сразу зудеть: бросай, бросай, он тебя не достоин…
— Лерка, — взмолилась Елизавета, — прости! Да, я отваживала всех твоих блондинов, но тебе-то что за беда? Блондины, как мухи на мед, на тебя все равно и липнут, и липнут, а мне никакая метода не помогает: не везет с блондинами, хоть помри. Лерка, отдай мне Мишку, отдай! Один раз в жизни мне повезло: блондин на меня запал — славный, умный, добрый, чувствительный… И я, дура, сама его оттолкнула. Теперь проклинаю себя: зачем перед ним Клеопатру разыгрывала? Зачем Кругловым дразнила его? Лерка, ты завтра же другого блондина найдешь. Не будь жмотиной, отдай мне Мишку! Отдай!
Валерия скрутила подруге внушительный кукиш и заявила:
— Фиг тебе! Мишка мой!
— Руки на себя наложу! — пригрозила Елизавета, но Валерию этим не проняла.
— Накладывай, — отрезала та. — Одной стервой на свете меньше станет. Я-то, дуреха, тебе верила, думала, что ты добрая, верная, что ты как подруга заботишься обо мне, а ты вертела мной, как хотела. Эх…
Она махнула рукой и ушла, окончательно убежденная, что Михаил — это ее судьба.
Той же ночью Валерия открыла ему свой «страшный» секрет.
— Миш, помнишь ты пытал меня про мечту? — прижимаясь щекой к его редковолосой груди, спросила она. — Ты пытал, а я скрывала.
— Это когда ты рассказывала как собираешься охмурять кошелек Дорофа, — с усмешкой ответил он и, с нежностью чмокнув ее в непослушную челку, добавил: — Я еще подумал тогда: ну и Копилка.
— А вот если бы знал о моей мечте, никогда бы так не подумал, — с обидой прошептала Валерия.
— Да-а? — притворно удивился Михаил. — Что ж, выкладывай.
— Ага, хитрый какой. А ты?
— Что —
— А ты мечту свою так вот запросто выложишь?
Он рассмеялся и, еще раз чмокнув Валерию в челку, пообещал:
— Тебе — да. Выложу. Все, что хочешь, только чуть позже.
— Хорошо, — согласилась она, — но смотри не обмани. Не обманешь?
— Никогда не обманываю, — заверил Михаил и нетерпеливо потребовал: — Ну, где она, твоя мечта?
Валерия вдруг смутилась и наивно призналась:
— Миш, я так не могу. Ты ухо подставь. Я лучше на ухо.
Заинтригованный, он привстал и, подставляя к ее губам ухо, пробормотал:
— Ну? Ну же? Что за мечта?
Он торопил ее потому, что боялся: сейчас передумает. И Валерия уже сомневалась, стоит ли с ним делиться своей мечтой. Не покажется ли она ему преждевременной, глупой?
— А ты не будешь смеяться? — спросила она.
Михаил рассердился:
— Ты что, издеваешься? Я тут выкрутился весь жгутом, понимаешь ли, ухо ей подставляю, в нечеловеческой позе завис, а она как на ромашке гадает: будешь — не будешь. Где мечта? — гаркнул он, и Валерия испуганно выпалила:
— Миш, я детишек рожать хочу. Одного за другим. Столько, сколько пошлет Господь.
Сказала и покраснела, радуясь, что темно. Михаил опешил: он и сам не знал к чему приготовился, но такого не ожидал.
— И все? — спросил он разочарованно. — Детишек рожать и все?
— Почему — все? — удивилась Валерия. — Потом их будем воспитывать. Вместе с тобой.
Михаил растерялся:
— Со мной?
К такому решению он не был готов и теперь быстро прикидывал как это будет выглядит и нужно ли это ему. На повестке дня еще не успел устояться вопрос жениться или не жениться, а тут уже в перспективе рисуется внезапное обилие деток — сколько пошлет Господь. Он их столько пошлет…
Вот она мечта Валерии — девушки, которую он уже принял своей настороженной душой, но все еще опасается: не пустышка ли, не предаст ли?
Короче, Михаил не подавился мечтой — целиком ее проглотил, но долго и плохо ее переваривал, а Валерия, вспомнив Французского, категорически не любившего детского плача, испугалась.
— Тебе не понравилась моя мечта? — упавшим голосом спросила она. — Миш, тебе не понравилась? Ты не хочешь детей? Думаешь, их не прокормим?
— Что? Не прокормим? — рассеянно переспросил Михаил и тут его осенило: «Она же совсем не Копилка. Вот почему ей был нужен богатый муж. Да-да, она хочет рожать детей. Много детей. И всех надо кормить…»
— Да, черт возьми! — закричал он, возбужденно подпрыгивая на кровати. — Да! У нас будет много детей! Будем рожать до отказа! И прокормим! Прокормим, клянусь!
— Мишка-ааа! — восторженно закричала Валерия. — Мишка-аа! Тогда — сейчас же за дело! Мне уже двадцать восемь — промедление смерти подобно!
Мишка не возражал.
— Я тоже уже не мальчик. Каждая минута на счету. За дело, так за дело, — охотно согласился он, сгребая Валерию в охапку и накрывая ее собой.
Уже позже, обессиленная и счастливая, она вспомнила и спросила: