Мерзость
Шрифт:
– Может, и нашла! – медведем рявкнул Гена в ответ. Затем спокойнее: – Но мы с ней и до сих пор в хороших отношениях. И поддерживаем связь.
– Она, пока ты бабки на её дачу своим горбом собирал, другую связь, Гендос, поддерживала, – не удержался боцман и залился пьяным смехом.
– Красава, Альбертыч! – задыхаясь от хохота, поддержал его Толик. – Геннадий, лучше бы ты себе приставку с плазмой купил! И пару девочек! Как на берег вернёмся, я тебе покажу, где можно прикупить и первое, и второе, и третье! У меня там везде скидки как постоянному клиенту!
Вернулся Колян со шваброй, тряпкой и ведром.
– У меня Анютка ещё в отпуск всё хочет слетать, – продолжал боцман. – Наверное, в Таиланд на пару месяцев сгоняем… или в «Суньку».
– А ты, Антоха, себе книг накупишь на всю зарплатку? – спросил Толик.
– Да я думал себе электронку купить… – начал было Антон, но Гена перебил его:
– Да чё тут зарплату обсуждать? Копейки платят! Я когда на «Венере» работал, и то в разы больше выходило!
– На «Венере»? – вмешался один и мотористов. – Это там, где выхлоп неисправен, и всё не на улицу, а прям в машину выходит?
– В машину? – удивился Толик. – А как там работать вообще?
– Так и работали! В респираторах, и раз в час выбегаешь на палубу подышать!
– Пусть и выхлоп в машину, но тут ты за свой несчастный сорокет горбатишься, а там стабильно полтинник выходил, – парировал Гена. – А вообще, вам, пока молодые, нужно «под флаг» валить. Там деньги.
– Да ну к чёрту этот «флаг»! – ответил Толик. – Пока английский выучишь – все деньги выйдут.
В столовой снова повисла тишина. Экипаж думал каждый о своём и жевал мясо с картошкой, которая утопала в жире и масле. В нависшей тишине было слышно лишь чавканье мокрой тряпки на полу, которой Колян вытирал разлитый на себя борщ.
– Пистолет! – позвал его Толик, но Колян не откликался. – Пистолет!
– Чё?
– Ты на что свои кровные потратишь?
– На мне два кредита и ипотека, Толян! Как ты думаешь, на что я потрачу?
– Естественно! Ты же идиот! – И снова гогот Толяна. – Твоя жинка себе ещё кредитов наберёт, пока ты тут бухаешь! Эй, боцман! Боцман!
– Чё?
– Знаешь, почему Пистолет не выживет на Марсе?
– Почему?
– Потому что на Марсе негде взять кредиты! – Тут боцман с Толяном загоготали синхронно. А Колян продолжал убирать остатки борща и бубнил какие-то маты себе под нос.
– Да чё там на Марсе он не выживет! – пытался перекричать гогот Гена. – Да чё там… Да чё там на Марсе не выживет! Ты посмотри на него! Он же даже на «Плутоне» выжить не может! – Гена был очень доволен своей шуткой, но остальные над ней особо не смеялись.
Как только экипажу удалось прикончить обед, по громкой связи капитан сообщил, что руководством компании было принято окончательное решение продолжать рейс. Судно снялось с якоря и отправилось дальше бороздить Охотское море. Холодный ветер со снегом бил по корпусу судна, а враждебное, изрытое льдинами море атаковало его с обоих бортов, заливая покрытую снегом палубу, превращая её в каток. Сквозь снег с мостика ничего не было видно. К несчастью для Коляна, именно его капитан решил вызвать на мостик и выставить вперёдсмотрящим. Колян не продержался на мостике и десяти минут. Сергеич распознал пьяного матроса по запаху и поведению, после чего с позором выгнал его с мостика.
Жизнь кипела на «Плутоне». И лишь в пугающей тишине холодного трюма находил свой покой несчастный старший помощник, запертый в наскоро сколоченный для него гроб, привязанный к переборкам и наглухо завёрнутый в бэги, куда обычно заворачивают сыпучие грузы.
Далеко «Плутону» уйти не удалось. Уже спустя пару часов судно остановилось. В машинном отделении подняла гул оглушающая сирена, оповещавшая о том, что главный двигатель опять заглох. Раздавались маты мотористов и механиков. Старший механик, забыв, что ему вот-вот начнётся седьмой десяток лет, со скоростью олимпийского бегуна слетел с верхней палубы прямиком в машинное отделение. Стармех начал отдавать какие-то приказы, в которых особо никто и не нуждался, так как подобное происходило по семь-восемь раз за рейс.
Матросы счищали с палубы снег. Их красные лица светились, будто летний закат, из-под чёрных и грязных, покрытых бесчисленными катышками шапок. Нетёсов набирал полную лопату ослепительнобелого снега, который уже начинал таять под холодным северным солнцем, и выбрасывал его за борт. Снег слипшимися комками плюхался в необычно спокойное для этого района море. Антон на секунду засмотрелся в беспросветную синеву, в которой растворялся его снег. Затем посмотрел вокруг: на несколько миль вокруг, кроме «Плутона», не было ни единой живой души. Таинственное, бесконечное море уходило куда-то вдаль. Туда, где далеко-далеко оно надеялось встретить своего столь же прекрасного, столь же пугающего и столь же бесконечного брата – небо. Чёрно-синяя бесконечность рвалась к своему ослепляюще-яркому голубому отражению, но натыкалась лишь на хладнокровную и равнодушную серую пелену морского тумана. Этот немой гигант окружил одинокий кораблик вокруг на несколько миль. Раскинул свои владения, будто гигантский, невообразимо страшный паук сплёл свой шедевр – своё бесконечное полотно серой паутины. Как будто что-то пугающее скрывал в себе этот монохромный студень. Нетёсов подумал, что окружён смертью. На этой нелепой металлической штуковине, столь же холодной, как и планета, в честь которой она названа, кучка мелких людишек пряталась от подступающей вокруг смерти. А там внизу – только страх, только леденящий душу и тело холод, только смерть. Он закрыл глаза и был оглушён воцарившейся тишиной. Где мы? И как мы тут оказались? Куда вдруг пропало всё то жадное до каждого клочка земли человечество? Как будто они были последними представителями этих варварских племён, спрятавшись там, где их теперь никто не найдёт, – на далёком «Плутоне», ведь даже в самом смелом сне невозможно представить, что эта абсурдная штуковина поплывёт. Нетёсов глубоко вдохнул морозный воздух, пропуская через лёгкие весь мир вокруг себя, и выдохнул наружу горячий, такой же серый, как паутина тумана, пар. На секунду вся планета погрузилась в тишину. Мерзкая сирена машинного отделения не нарушала гармонию, судовая рация замолкла, скрежет металлических лопат о палубу испарился, будто пар изо рта Нетёсова, и даже неугомонные чайки не смели нарушать этот мир победившей тишины…
– Антоха, перекур, мужик! – закричал Колян. – Сига есть, Антоха? Ты чё заснул? – раздался лошадиный гогот. – Гена, Антоху мы, походу, потеряли!
Раздался грохот в «машине», главный двигатель наконец-то завёлся; где-то на мостике раздался хрип бортовой рации, на связь вышло какое-то судно; тяжёлая лопата упала на палубу, и раздался смех Гены над шуткой Коляна; и только крик чаек так и не предал потерпевшую поражение идиллию.
Матросы отправились в курилку. Оттуда было слышно, как мотористы и старший механик выходят из тонувшего в шуме двигателя машинного отделения.
– Набрали обалдуев по объявлению, с вами как бы не потонуть на этом корыте! – ругался стармех, но в его голосе не было злобы.
– Деда, не волнуйся! Работают профессионалы! – отвечал один из мотористов.
– Профессионал, куда там, – не унимался дед. – С вами каждый день особенный – точно последний.
Матросы заполнили курилку горьким дымом. Вошёл боцман:
– Сука, опять слив в гальюне не работает! Ещё и щеколды там, на дверях, сломались!
– Да эта посудина вообще по швам расходится, – ответил Гена. – Тут при качке всё судно вибрирует так, будто сейчас пополам развалится.
Боцман засунул палец в нос и начал с усердием там ковыряться. Затем он нашёл то, что там искал, вытащил находку и растёр её о грязную переборку курилки.
– Да и хрен с ним, с гальюном, – заключил он. – Починим, как перегруз кончится. Нам с вами друг от друга всё равно скрывать нечего.
Матросы бесшумно усмехнулись.
– А чё, – продолжал боцман, – помню, в Китае был. Там очередь гигантская была… И короче, китаец какой-то прям из очереди вышел и в метре от остальных все свои дела сделал. И никого не стеснялся. Я считаю, это правильно. Это же всё естественно! Зачем прятаться друг от друга?